Может быть, да.

Может быть, нет.

Ноубоди знает!

Она не могла толком думать. Ужас пожирал все мысли.

Она не могла шевельнуться. Ужас парализовал тело.

Дом дрожал, качался. Трещали, сопротивляясь, бревна. Шуршала пакля в пазах. Истошно скрипели доски. Ходуном ходили ступени, как будто по ним поднимался великан.

А Лёлька все сидела в своем углу недвижимо, прижимая к себе теплого сопящего котенка, глядя в темное небо, где вдруг проглянула одинокая звезда – словно дружеское око, полное слез.

Но тотчас стекла жалобно задребезжали, и Лёлька увидела, что по ним медленно, но неостановимо расползаются черные щупальца Биомы.

А звезда все играла в вышине, мерцала, сияла, и Лёлька ловила ее светлый взор до самой последней минуты, пока все окно не затекло чернотой и в комнату не ввалилась Биома.

Но в этот последний миг, пока Лёлька еще чувствовала себя человеком, она вдруг все поняла! Поняла, что у людей есть оружие против нового и страшного врага! И она зарыдала, потому что рассказать об этом людям у нее уже не было шанса…

Ведь она сама теперь стала Биомой!

* * *

Следуя прихоти воздушных течений, ветролов то взмывал в небеса, то плавно уходил к земле. Иногда где-нибудь на опушке можно было разглядеть лису, которая поглощала добычу, приняв небрежный вид, будто ее ничто не интересовало. Возможно, она не питала злости к своей жертве… Видно было и волков, которые мирно дремали на солнцепеке, прикрыв свои всевидящие глаза.

Ветролов миновал небольшую гранитную гряду, окаймленную вечнозеленой бахромой.

В вышине мерно кружили ястребы. Очевидно, прохладные леса отражали жар, который поднимался над камнями, раскаленными солнцем, и ястребы с наслаждением парили в потоках воздуха.

Плечи Эльфа, ведущего ветролов, напряглись.

– Не видят они нас, что ли? – проворчал он. – Почему не нападают? Что за тишина, что за покой, не пойму! Ни птицеглавых, ни других нелюдей почему-то не видно. Затаились? Выжидают?..

Данила не ответил.

Он молчал весь вечер и всю ночь – с тех пор, как вернулся орел-наблюдатель, сопровождавший ветролов Хедли.

Ветролов, на которым улетела Лёлька…

В форте могли видеть происходящее с помощью орла-наблюдателя.

Видели разлив странного серебристого и в то же время многоцветного озера.

Видели вспучившийся шар. Видели, как Лёлька выстрелила в него – и что из этого вышло.

Видели гибель Хедли. Видели прыжок Лёльки из ветролова.

Больше не видели ничего. Для орла исчезновение из поля его зрения ветролова, который он сопровождал, было сигналом к немедленному возвращению в форт.

Когда стало ясно, что орел повернул назад, Данила только раз глянул на Эльфа – и отвернулся.

Тот не оправдывался.

Что проку? Он и сам понимал, что послал Лёльку на смерть.

Надо было отправить с Хедли кого-то поопытней, чем девчонка, только что попавшая в форт.

Но Эльф отправил ее.

Данила понимал: для Эльфа не имело никакого значения, что Лёлька – всего лишь девчонка!

Петля была миром жестоким и беспощадным – это Данила уже успел усвоить. Разницы между взрослыми и подростками почти не делали. Дети здесь мужали очень быстро. Они были практически постоянно предоставлены самим себе, а потому рано начинали жить той же полной опасностей жизнью, какой жили взрослые.

Никто никого и никогда не принуждал, не заставлял бросаться навстречу опасности. Но подростки добровольно уходили в лес, чтобы ставить вживители. Почему-то и молодняк одичавших животных, и детеныши зверей, даже самых свирепых, – все они легче шли на контакт с младшим поколением людей, чем со старшим. Данила и сам не раз в том убеждался.

Конечно, подростки гибли, и гибли часто. Но здесь, в Петле, люди с самого рождения жили с привычкой к скорой и неминуемой смерти.

До старости здесь не доживали.

Оставалось уже мало фортов, которым удавалось устоять перед натиском одичавших.

В любой миг мог настать и твой час…

Данила, едва оказавшись в Петле, увидел картину гибели Западного Форта: конечно, глазами орла-наблюдателя.

Над поселением завис гигантский летающий паук, а потом всей массой рухнул на Диспетчерскую башню. Все сплющилось: кабина диспетчеров, пульты… Люди погибли сразу, форт остался без энергии, а значит, без охраны.

Паук подох тоже. Его хитиновый панцирь проломился, оттуда потекла мерзкая белая слизь, запах которой парализовал людей, оказавшихся вблизи. И еще долго ворочались могучие паучьи жвалы, дергались в агонии клешни, сотрясались огромные лапы, сокрушая и перемалывая все что попадалось…

Потом сквозь проломленную стену прорвались одичавшие. Кого здесь только не было, каких чудовищ!

Данила почему-то особенно отчетливо запомнил лицо ужасного крылатого козла – да, у него именно человеческое лицо! С тонкими чертами, породистое, злобное…

Одичавшие рвали на куски, загрызали людей. Метались на конях птицеглавые, добивая из луков тех, кто хотел бежать. Потом стреляли во всех, кто попадался на глаза. Казалось, им было все равно, станет мишенью человек, зверь ли, нелюдь…

Данила быстро усвоил, что люди здесь, в Петле, встречали смерть как неизбежность, именно поэтому Эльф так спокойно распорядился жизнью Лёльки.

Данила страшно жалел, что так и не успел пересказать ей ничего из того, что узнал сам. С ним-то перед тем, как пришло время лезть в Петлю, довольно подробно поговорил Сопровождающий – некий посредник между людьми и Корректором.

А может быть, Лёлька и сама о чем-то догадывалась?..

Данила тоже начинал догадываться, и все же этот рассказ Сопровождающего стал для него пугающим откровением.

Лёлька должна была узнать кое-какие детали, подробности, но не успела. А теперь, очевидно, уже погибла, и Данила ничего ей не расскажет. Он опять остается один в этом страшном мире, который был сотворен не без его участия.

Но зачем, зачем Корректор послал сюда Лёльку?! Зачем – на такой короткий срок? Ведь это же бессмысленно!

А превращение Лины в нелюдь разве не бессмысленно?..

После разговора с Сопровождающим Данила всерьез уверился в том, что в существовании Корректора и в его действиях есть какой-то смысл.

Сейчас он снова начал в этом сомневаться…

Прошло еще несколько минут, и лес кончился. Теперь впереди лежало обширное плоскогорье, и ветролов завис над ним, словно замер в изумлении.

– Это что-то новое, – проворчал Эльф. – Здесь ведь сплошняком стояли леса. А теперь камни какие-то или мне кажется? Что случилось?