Юна крепко сжала ему руку. Она пристально смотрела на этих двоих, Илья почувствовал, как ее трясет. Она волновалась, хотела сорваться с места, нестись к этим двоим. А бой продолжался. Один парень (тот, которого хотела выбрать невеста), был худеньким, щупленьким, а другой на его фоне смотрелся гигантом. Он был выше его на голову, мускулистым, судя по фигуре, он много времени проводил в тренажером зале. (Или что у них тут было? Неважно.) А Юна все не могла отвести глаз. Ее колотило. Что удивляло – это поведение невесты. Она не рыдала, не закрывала глаз, не рвала на себе волосы, хотя исход боя был очевиден, а с восторгом смотрела на соперников, которые из-за нее вступили в бой.

– Ох уж эти женщины, – подумал Илья, – все одинаковы, сейчас ее парня убьют, а этой только бы перед подругами покрасоваться.

Юна снова попыталась рвануться вперед, и он с трудом ее остановил. Он знал, что она может легко ввязаться в драку. И тут она замерла, с восторгом уставившись на двух соперников. Илья тоже посмотрел туда. Он не понял, почему здоровенный парень столько времени возится, и до сих пор не уложит противника наземь. А бубны в сильных умелых руках уже заходились пронзительной дробью. И тут всё стало ясно.

– Это танец! – прошептала Юна. – Они танцуют.

И действительно, за время боя ни один из парней не коснулся другого. Они лишь имитировали драку. Все было, как в кино. И в этом виртуозном танце юноша превосходил соперника – огромного мускулистого воина. Он, как бабочка, порхал вокруг него, тот даже не успевал реагировать. А зрители-туземцы что-то громко кричали, поддерживая его – и это было заметно. В какой-то момент старик, объявивший бой, снял с себя бусы и бросил парням. Худенький паренек ловко их поймал, потом, забыв о своем противнике, кинулся к невесте, надел это украшение девушке на шею и повел ее в центр поляны, дружески хлопнув по плечу своего противника. И тот не обиделся. Он понимал, что бой проигран. А парни и девушки, которые сегодня проходили свадебный обряд, построились в пары, и наступила очередь детей и стариков. Племя шумной толпой направилось поздравлять молодых.

– Здорово, – прошептала Юна. – Как это правильно, как это хорошо! И никто не погиб. Это замечательное племя…

Потом они долго бродили по острову. Над головами порхали заморские птицы, они о чем-то щебетали на разные голоса. Причудливые деревья, которые сохранились спустя тысячелетия, покачивали развесистыми кронами, укрывая их от жаркого солнца, которое нещадно палило. Но этим двоим было все равно. Юна все дальше тащила его за собой. Она была в восторге. Илья впервые видел ее такой. Ей здесь нравилось.

– Ты бы хотел здесь жить? – вдруг спросила она, когда они наткнулись на высокую гору, поднялись на ее склон и теперь смотрели на далекий горизонт.

– Здесь? – удивился он. – Быть дикарем? А потом в двадцать или тридцать лет умереть от какой-нибудь детской болезни? Не знаю…

Он снова бросил взгляд на бескрайний океан и повторил: – Не знаю… А почему бы и нет? Есть бананы, любить дикарку, жить в шалаше. А ты?

– Да. Я очень хотела бы появиться на свет в этом месте. Здесь все настоящее. Настоящие люди, дома, еда. Все просто и естественно. Здесь можно жить. Здесь все есть для любви и счастья. По вечерам можно подниматься на эту гору, провожать солнце, утром встречать рассвет. А если забраться на самую верхушку, взяться за руки, подойти к краешку, сделать шаг и…

– И завтра два трупа найдут у ее подножия? – засмеялся он. – А потом еще десятки тысяч лет придется болтаться неизвестно где. Ты смешная.

– Это ты смешной. А ты знаешь, что давно, очень давно,… миллионы лет назад люди умели летать?

– Миллионы лет назад не было людей, – усмехнулся он.

– Ты так думаешь? – грустно спросила она.

– Я это знаю.

– Знаешь… Хорошо… Посмотри, у подножия того холма какие-то отверстия в стене. Это пещеры. Пойдем посмотрим?

– Да. Конечно, – согласился он, – и они начали спускаться со склона…

Завтра, – снова думал он, – интересно, когда это произойдет. Утром его будут перевозить в другую больницу. А значит, придется оформлять бумаги. Что-то подписывать, решать. Потом дорога, пробки. Привезут. Снова начнут оформлять. Потом консилиум… Значит, все произойдет точно не утром. В обед. Может быть, ближе к вечеру. Наверное, в 3–5 часов. А может быть, в шесть. Да, в шесть. Скорее всего… Вот что чувствуют приговоренные. Они знают день, может быть время, а дальше неизвестность. Страшно? Страшна неизвестность. А боль? Кому-то рубили головы, сажали на дыбу, стреляли. Боль. Он ее даже не почувствует. Все будет сделано гуманно. “Его не будут больше мучить”. Так сказала его жена. Она гуманная… Интересно – что она наденет? Какое платье из тех, которое он ей дарил? Какую возьмет сумочку? Их у неё целая коллекция. А туфли? Какие туфли надевают женщины – палачи?… Жалко… Кого?… Ее… Почему?… Почему-то жалко… Стоило ли того? Но поймет она это, только находясь здесь…

Стало темно. Почему? Где он? Неужели перепутал дни? Сегодня тринадцатое? Нет. Не в этом дело. Где он? Слава богу – пещера. Его пещера. Значит, он дома. А она? Где она? Слава богу – здесь. Она рядом. Она всегда с ним.

– Сядь! – зачем-то сказал он ей.

Девушка послушно села на камень у входа в их жилище, а он подошел к стене, молча внимательно ее разглядывая. Потом провел рукой. Стена была холодной и шершавой, и, что главное, ровной. – Это хорошо. Это очень хорошо, – подумал он. Обернулся. Девушка улыбнулась и выжидающе на него посмотрела. Потом встала, подняла с земли небольшой камень, подошла и вложила ему в руку. Вернулась на свое место. Ей было удивительно хорошо, спокойно, это было заметно. И это спокойствие передалось ему.

– Ну, давай же, – вдруг прошептала она.

Он посмотрел на камень в руке, крепко сжал, ощутив его твердость, неуверенно постоял и вдруг начал неуклюже царапать по стене. Делал это долго, исступленно, иногда оглядываясь не неё. Он рисовал! Он набрасывал неровные штрихи на свое полотно, а линия уже сплеталась в удивительную картину. Сплошная линия уверенной рукой, оставляла след на стене, в их жизни, в их судьбе. Он рисовал ее. Выводил рукой мастера черты ее лица, все изгибы тела, стройной фигуры. Оставались лишь добавить какие-то штрихи, и картина оживет… Наконец, закончил свою работу, отбросил камень и отряхнул руки. Она подошла, долго стояла рядом, и он слышал ее дыхание. Девушка положила ему руки на плечи, поцеловала. Ее губы коснулись его губ. Они были нежными и горячими. И эти глаза. Он глядел в них, и оторваться не мог, остальное застилала пелена. Он был счастлив…

– Ты что-нибудь чувствуешь? – услышал он ее голос и вздрогнул.

– Да…

И снова оглянулся. Знакомая пещера. Он был потрясен. С удивлением взглянул на девушку, потом поднес ее руки к своим губам. Снова оглядел пещеру. Вдруг показалось, что рядом, в уютном гамаке, лежит завернутый комочек, крошечное существо, маленький человечек, который, широко раскрыв глаза, смотрит на них и улыбается. Еще почувствовал тепло очага, услышал шум ветра, который трепетно заглядывал в их жилище, ласково шевеля огненные волосы этой удивительной женщины, которую он бесконечно любил… Огненные? Но у нее черные волосы! Черные, как смоль!..