На работе его не было.

Только бы у него работал мобильный.

Есть!

Мобильный работал.

— Слушаю!

Как мне нравятся эти отрывистые интонации бесконечно занятого человека. Очень трогательно!

— Это декан Иванова.

— А, Стефания Андреевна, — голос немного потеплел. — Что-нибудь случилось?

Куда уж больше!

— Пока нет, но может, — буркнула я и после паузы добавила. — Видите ли, сегодня вечером я должна убить человека. У нас на факультете. В компьютерном зале.

— Зачем?

— А мне Джокер приказал. Иначе он убьет меня, — я хихикнула. — Правда, смешно? Сижу в белом костюме и тренируюсь на манекене, куда ножик втыкать.

Сухоруков не смеялся.

Он думал.

Мобильные секунды песком времени капали на наши счета.

— Вы выпили?

— А надо? Для храбрости?

— Понятно. Вы дома?

— Ага! До момента икс еще часика три.

— Тогда ждите, мы приедем.

Отбой.

Мы — это кто? Группа спецназа? Накачанные дяденьки в черных масках и камуфляже? Тогда нужно срочно подкрасить губы и надеть вторую туфлю.

Спецназ ко мне не приехал. Видимо, у них в тот день оказались дела поважнее. Рядом с Сухоруковым на крыльце топталась знакомая тщедушная фигура. Штирлиц!

— Знакомьтесь, Стефания Андреевна, — Сухоруков небрежно махнул в сторону писателя. — Это удивительный человек!

— Да мы уже вроде и знакомы, не так ли, Максим Исаевич?

— Почему Максим? — следователь бегло осмотрел гостиную и не найдя ничего подозрительного, плюхнулся в удобное кресло перед компьютером. — давайте. Показывайте. Кстати, вашего Штирлица зовут Стэном. Стэн Мо. Пишет под псевдонимом Стэн Мо. Да, кстати, вон его книжки, на столе. Тебе должно быть лестно, Стэн. Тебя читают.

— Стэн, если позволите. Я действительно польщен, — он виновато поцеловал мне руку. — Простите ради бога за ту дурацкую импровизацию со Штирлицем. Я почему-то растерялся и сморозил чудовищную глупость.

Я величаво кивнула. Ну, просто королева-мать, прощающая своего блудного сына. Неужели мы ровесники?

— Я так и поняла. Мужчины вообще склонны совершать глупости, и, как правило, чудовищные.

Сухоруков оторвался от изучения переписки Крапивиной и Джокера и презрительно фыркнул:

— Я бы на вашем месте, Стефания Андреевна, не стал бы мерить всех под одну гребенку. Вы сейчас на один шаг от глупости. И, может быть, не просто чудовищной, а смертельной.

— Хорошо, один-один, — я с любопытством разглядывала жесткие черты Мо. — А что он с вами тут делает? И в качестве кого?

— В качестве писателя, собирающего материал для своей новой книги, — Сухоруков раздулся от гордости. — В новом романе главным героем буду я.

— Убийцей или жертвой? — сознание почему-то отказывалось выдавать хорошие шутки.

— Стефания Андреевна!

— Хорошо-хорошо, молчу и воздерживаюсь от типичных женских колкостей, способных уязвить ранимую мужскую душу. В конце концов, ездят же журналисты на боевые операции, дабы потом просветить общественность о героических буднях родной милиции, чем же писатели хуже? Тем более, такие симпатичные! — Меня опять понесло не в ту степь. Тпру! Усилием воли сконцентрировалась на главном: — И что мне теперь делать? Конечно, можно, проигнорировать угрозы нашего киллера, но потом вы найдете мой хладный труп. Вам, конечно, все равно, но мне будет очень обидно. К тому же, если я не пойду в институт, то мы никогда не узнаем, кто такой Джокер.

— Мы и так знаем, — пожал плечами Сухоруков. — Шваба.

— Миша? — впрочем, что я так удивляюсь? При всем богатстве выбора, альтернативы нет.

— А что вы так удивляетесь, — подтвердил сомнения следователь. — Других подозреваемых у нас нет. Жданова проверили. Чист, как стеклышко. Самойлов в больнице. Субботину угрожает опасность. Остается Шваба.

— Странные у вас рассуждения, — вскинулась я. — А вдруг это кто-то еще. Почему именно Шваба?

— Он ненормальный, Стефания, — сказал писатель. — Чтобы убедиться в этом, достаточно с ним пообщаться подольше и один на один. Мания величия, помноженная на комплексы и жадность, способна сделать из слабого человека довольно мерзкое существо. Что мы и видим на примере Миши.

— Вы, значит, уже и в институте успели побывать!

— Но вы же мне разрешили! — он просительно поцеловал мне руку, и я растаяла. Действительно, разрешила. И все же не укладывалось у меня в голове, что таинственный Джокер — это Миша. В этом случае пришлось бы пересмотреть всю теорию лидерства:

— Но Марьяна? Он же ее любил! Зачем убивать любимую женщину, а потом набрасываться на ее бывшего мужа? Не понимаю!

— Психология, Стефания. Банальная человеческая психология. Единственное, что можно просчитать, но чего нельзя придумать. Михаил — профессиональный альфонс. Помните, его загадочное отсутствие? Он ублажал одну дамочку. Сказать, как ее зовут или сами догадаетесь?

— Скажите.

— Мамашу Варвары Громовой. Они познакомились на одной из презентаций, организатором которой был Сергей Крашников, или Крэш, как его еще называли. Дамочка запала на смазливого юнца. Братик решил сделать приятное сестрице и уговорил Швабу на приятное времяпрепровождение со стареющей особой. Его отмыли, приодели, поднатаскали в плане хороших манер, в общем, не только дали денег подзаработать, но и вывели в люди. А в качестве дополнительного бонуса свели с нужными людьми, которые писали для него научные работы. Помимо литературных негров, существуют и научные. Были бы деньги. Миша очень тщеславен и с юности мечтал сделать карьеру ученого. Типа прославишься здесь, а потом можно и за бугор махнуть.

— Варя знала о нем?

— Конечно! Потому и бесилась. Представляете, раньше она его в постели матери видела, а потом он у нее экзамены принимал, лекции читал. Только к своим научным "открытиям", он не имел никакого отношения. Девчонке вообще несладко пришлось в этой жизни. Семейка еще та.

Что же касается Марьяны, то он ее использовал, как и всех вокруг. Марьяна была пропуском к деньгам ее бывшего мужа. Вы знаете, что у тишайшего профессора Самойлова есть кругленький счет в банке, доставшийся ему после смерти его первой жены. Следующей жертвой после Субботина должны были стать вы, вас бы просто упекли в тюрьму за серию убийств, а потом… На свете слишком много людей, желающих с выгодой использовать сложившиеся обстоятельства.

— Но теперь он у нас в руках! — Константин Григорьевич довольно хлопнул Мо по плечу. — Всего-то и осталось, что взять его с поличным.

У них были такие довольные мальчишеские физиономии, что захотелось тут же стереть эти улыбки.