– Я держу своё слово! – выкрикнул Ксантипп, втыкая меч в горло Руфла.

Руфл упал с изумлением на лице.

Но и Ксантипп, увы, всё-таки не был богом. Одно копьё вонзилось ему в бок, лабрис обрушился на шею. Спартанец пошатнулся, разрубил махайрой голову ближайшему всаднику Цербера, а потом на него обрушились частые удары мечей и копий.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – раздался ужасающе громкий, пронзительный крик. Это кричала Фиола.

И это было последнее, что слышал Ксантипп. А потом он упал.

Хризолай с оставшейся сотней телохранителей стоял перед входом в пещеру, где укрылись женщины, старики, дети, раненые. Вход защищали остатки ополченцев. Они стояли с обречённым выражением на лице, понимая, что им не устоять. Среди них был и Орест, весь израненный, но ещё сжимающий оружие. После гибели господина его жизнь потеряла всякий смысл, и теперь Орест думал лишь о том, как бы побольше убить всадников Цербера и погибнуть.

– Уничтожить всех! – приказал Хризолай, указывая на вход в пещеру.

И вдруг все услышали печальный голос.

– Ксантипп, ты не можешь умереть! – рыдала Фиола. – Тебе нельзя погибать! Ты не имеешь права умереть! Ты не можешь нас бросить! Кто защитит женщин и детей? Ты обещал нас защищать! Ты обещал, что не оставишь меня!

Хризолай, слыша её причитания, расхохотался:

– Мёртвые обещания не помнят! – и вдруг поперхнулся.

Тело спартанца зашевелилось. Ксантипп неожиданно сначала сел, а потом и встал. Шлем на нём был помят, доспехи изрублены, всё тело залито кровью, но он стоял не шатаясь. Потом, будто опомнившись, качнулся и побежал к Хризолаю.

– Этого не может быть! – простонал наместник.

В этот момент при нём находились лишь два телохранителя, остальные столпились у входа в пещеру, с изумлением и ужасом глядя на Ксантиппа.

В самый последний момент Хризолай опомнился и завопил:

– Убейте его!

Но как можно убить уже убитого? И хотя всадники Цербера служили Царству Смерти, они дрогнули. Тут ещё Меленон, насобиравший стрел, забрался на скалу и принялся методично всаживать одну за другой в стоявших аргироспистов.

Один из телохранителей наместника, рослый белокурый и широкобородый здоровяк, размахивая лабрисом и рыча, как тигр, бросился на стремительно бегущего Ксантиппа. Спартанец пригнулся, уходя от сверкающих лезвий, не останавливаясь, махайрой разрубил кожаный панцирь телохранителя в области живота. Второй телохранитель вдруг задрожал, бросил щит и копьё, развернулся и помчался прочь, куда глаза глядят.

Ксантипп и Хризолай оказались лицом к лицу. Все бои и поединки замерли. Сражающиеся остановились, следя за решающей схваткой предводителей.

Внешне шансы Хризолая выглядели предпочтительнее. Он был выше, с более развитой мускулатурой и не был так утомлён боем и изранен, как спартанец. Но среди множества полученных им ран не оказалось ни одной смертельной. Тут надо благодарить оружейника, так ладно и надёжно изготовившего доспехи для спартиата! Ксантипп не знал имени оружейника, он изготовил эти доспехи ещё деду Ксантиппа. И вот уже третьему поколению они сохраняли жизнь! И всё-таки кровь так обильно текла из его ран, что спартанец боялся истечь кровью, сражаясь с более молодым и здоровым соперником.

– Я сейчас покажу тебе, спартанец, как мои предки подчинили себе всю вашу Элладу! Сейчас я окончательно отправлю тебя на корм Церберу! – ярился Хризолай.

– Давай, наместник, без лишних речей! – Ксантипп чувствовал, как с каждой секундой тают силы.

– Тогда получи! – Хризолай метнул копьё.

Ксантипп сбил его махайрой. И тут же полетел на камни, опрокинутый мощным ударом щита. В голове взорвались тысячи искр. Наместник попытался пронзить лежащего спартанца. Ксантипп отразил выпад.

Тогда Хризолай, предпочитая упражнениям в фехтовании грубую силу, навалился на спартанца всем своим мощным, мускулистым телом, пытаясь раздавить и задушить.

Он перехватил руку Ксантиппа за запястье, не давая воспользоваться махайрой, тот, в свою очередь, держал руку наместника, не давая тому применить клинок.

Ксантипп начал задыхаться, в глазах потемнело. Но Хризолай забыл, что главное и самое известное оружие спартанцев – это очень короткий лаконский меч. А у Ксантиппа был ещё и кинжал, который он постоянно таскал за левым поножем. Он добрался до него и вонзил клинок Хризолаю в бок. Удар получился не очень сильный, да и блестящие доспехи пробить не удалось! Но удар был достаточно чувствительным, а за ним последовали и другие. Эту руку наместнику перехватить не удавалось, и, испугавшись, что какой-то из ударов достигнет цели, а острие проникнет между пластин панциря, Хризолай отпустил Ксантиппа и отскочил.

И вот они вновь стоят друг перед другом, короткий обмен выпадами, Ксантипп зацепил махайрой бедро наместника. Мечом он владел лучше, и если бы не раны, то бой уже кончился бы. Но Хризолай понял, что если ещё чуток потянуть время, то Ксантипп упадёт сам. Он уже шатался, и только огромная сила воли заставляла спартанца держаться. Сила воли и образ Фиолы.

Понимая, что сейчас упадёт, и тогда всё погибнет, Ксантипп решил положиться на Фортуну. Смотря прямо в глаза наместника, он, не целясь, полагаясь только на воинскую интуицию, метнул кинжал. Кинжал, сочно чавкнув, вонзился в правую стопу наместника.

Хризолай взвыл и инстинктивно нагнулся к стопе, Ксантипп в прыжке с оттяжкой рубанул его по шее. Голова повелителя всадников Цербера отделилась от тела и покатилась по камням.

Теперь некому было рассказать про то, что победитель римлян и страшный для карфагенского сената военачальник наёмников жив. Жив ли?

Ксантипп опустился на колени, сил не осталось совсем. Он падал, падал бесконечно долго и не видел, как уцелевшие аргиросписты не стали больше сражаться. В отличие от остальных всадников Цербера, они, как профессиональные воины, служили за деньги. А тот, кто им платил, был мёртв, теперь не было смысла сражаться, гибнуть ни за что, тем более уступить великому спартанскому воину было не зазорно.

Уцелевшие аргиросписты отсалютовали и ушли. Кто-то из простых всадников Цербера разбежался, большую часть перебили добровольцы Эмиреса, пусть и с большими потерями. Сам Эмирес с уцелевшими добровольцами спешил к пещере. Но спешил очень осторожно, не торопясь.

Ксантипп открыл глаза. Над ним склонилась Фиола, она плакала.

Заметив, что спартанец пришёл в себя, девушка улыбнулась сквозь слёзы.

– Орест! – позвала Фиола.

Тот почти мгновенно появился.

Слуга был изранен, но известие о том, что Ксантипп очнулся, явилось для него лучшим лекарством.