Ример спрыгнул с балкона и отыскал ближайшее окно. Оно оказалось крепким и высоким и было разделено перекладинами на несколько секций. Если бы здесь была Хирка, он смог бы протянуть через тело столько Потока, что все стекла расплавились бы. Так они сделали, когда вломились ко Всевидящему. С тех пор ему такое не удавалось, и никто из мудрецов не мог этого объяснить. Узнает ли он когда-нибудь, почему?

Ример достал нож и вставил его между стеклом и рамой, потом надавил, пока не встретил сопротивление. Он постучал по рукоятке и услышал, как щеколда со внутренней стороны отодвигается. Он сделал так же сверху и открыл окно. Рама заскрипела. Наверняка это окно не из тех, что открывают каждый день. Ример спрятал нож в ножны, забрался внутрь и затворил за собой створки.

Книги спали в кромешной тьме, как и на протяжении многих поколений.

Бесконечные ряды текста. Но только безопасного текста. Того, что Совет за время своего существования сделал правдой. Здесь нет места сомнениям. Другие мнения исключили настолько безжалостно и так давно, что больше никому не приходило в голову искать их. Может ли в таком случае все это вообще называться знанием?

Ример прошел к центру помещения. Открытая шахта поглощала доносившийся сюда слабый свет. Расположенные ниже этажи разглядеть было невозможно. Стояла тишина.

Ример начал сливаться с Потоком. Протянул Поток через тело и прислушался. Появились звуки. Те звуки, переносить которые способен лишь Поток. Потрескивание деревянных полок. Въевшийся в стены холод. Эхо скрежета перьев по бумаге, хотя здесь никого не было. У Потока есть память. Через некоторое время он услышал и шаги. Шепот. Скрип ключа в двери. Они здесь.

Ример улыбнулся. Это звук победы. Он был прав. У пастырей началась паника. У них имелись тайны, а он им угрожал. Поток разливался по его телу. Ример разгорался от открывшихся возможностей. Он охотился за истиной, сколько себя помнил. Неужели он наконец отыскал ее?

Далеко под ним пол озарил мерцающий свет фонаря. Его подняли выше, как будто кто-то пытался осмотреть верхние этажи. Костюм скрывал Римера, но он на всякий случай прижался к одной из полок. Там, внизу, находилось трое имлингов. Они шли рядом. Один из них что-то прошептал, на него шикнули. Серые мантии промелькнули и скрылись в темноте под ним. Ример бросился через перила. Он позволил Потоку подхватить себя и бесшумно приземлился на пол.

Он летел на свет, как мотылек. Следовал за ним между полками, мимо архивного зала и вниз по сводчатым лестницам. Ример вспомнил, что бывал здесь раньше, когда был маленьким мальчиком. Он вспоминал очертания секций с маленькими ящичками, где, как он знал, хранились камни всех цветов и форм из всех уголков Имланда. Полки со скелетами и окаменелостями. Подрастающему правителю не хватало кругозора, он обладал лишь иллюзией контроля.

Свет перестал дрожать. Они остановились. Ример отошел к стене на приличном расстоянии от света, окружавшего пастырей. Одним из них был Сетри. Двух женщин, которые катили тележку, он не знал.

Пастыри остановились посреди комнаты у скелета на каменном постаменте. Похожее на птицу создание могло бы проглотить их всех. Ребра отбрасывали мрачные тени на потолок.

– Помогите мне, – прошептал Сетри. Он поднялся на цыпочки и потянулся к чему-то на поверхности постамента.

– Это сумасшествие, – прошептала женщина. – Мы только облегчаем им работу. Пусть ищут!

Но тем не менее она помогла ему. Металлический скрежет прорезал тишину. Скрип петель. В постаменте открылся черный зев. Пастыри постояли, прислушиваясь, не заметил ли их кто-нибудь.

– Гретель, я заглянул ему в глаза, и я уверяю тебя, он не остановится, пока не найдет то, что ищет.

– Ему еще нет и двадцати зим! Кто из нас не горел, когда мы были так молоды? А с такой властью… Неудивительно, что он хочет знать все. Это ничего не значит. Вполне вероятно, завтра он обо всем позабудет.

– Нет, – ответил Сетри и скрылся в постаменте. Двое других проследовали за ним. Ример побежал – позволил Потоку понести себя и заглушить звук шагов. Он прислушался.

– А тебе не приходило в голову, что это ловушка? Что ты делаешь именно то, чего он от тебя ждет? – говорила третья женщина. Услышав эхо собственных слов, она понизила голос.

– Ты его где-нибудь видишь? – раздраженно спросил Сетри.

– Он Ан-Эльдерин, – ответила Гретель. – Внук Илюме-матери. Неужели ты в самом деле считаешь, что он разрушит эту башню в поисках того, в существовании чего сомневается? Я отказываюсь в это верить. Это была пустая угроза, Сетри. Ан-Эльдерины – не разрушители, они хранители.

– А как насчет зала Ритуала? Как насчет Всевидящего? Ример Ан-Эльдерин за полгода разрушил больше, чем было разрушено за предыдущие пятьсот лет. Я думаю, мы смело можем утверждать, что желание хранить почило вместе с Илюме-матерью. В любом случае давать оценки – не наше дело. Наше дело – спасти то, что можно. Ты хочешь принадлежать к тому поколению, которому это не удалось?

Ример прижался к каменному постаменту. По его спине побежал холодок, как будто пастыри заразили его презрением. Что они знают о разрушениях? Они сидят в этой башне из мертвой бумаги и думают, что все сущее должно оставаться неизменным. Что любое разрушение – это зло. Хотел бы он увидеть их в когтях трупорожденного и предоставить право выбора. Уничтожить или сохранить?

Он заглянул внутрь. Сетри и Гретель вставили ломик между двумя плитами на полу и безуспешно пытались поднять их. Плиты были массивными. Всем троим пришлось приналечь, чтобы раздвинуть их в стороны. Сетри опустился на колени и смел песок с плит. Потом он открыл дверь, скрытую под полом. Как долго она здесь находилась?

Они спустились вниз друг за другом. Гретель шла последней и тащила за собой тележку. Очень тихо, как им наверняка показалось, но как же легко их было услышать! Шаги. Покачивание фонаря. Скрип тележки.

Ример чувствовал, как тело пощипывает. Поток стал требовательным. Сердце забилось чаще. Он должен унять свое возбуждение. Он отыщет самые грязные тайны Совета. О чем они? О кругах воронов? О слепых? Неужели там все, что ему надо знать?

Узкий проход вел от двери прямо в скалу. Тоннель постепенно становился выше, запах затхлости отступал. Ход пошел горизонтально, и Ример увидел трех пастырей. Они остановились неподалеку от него. Его опьяняло ощущение того, что он сливается в единое целое со мраком, что может стоять так близко, слышать их дыхание и при этом оставаться невидимым.

Ход был таким узким, что тележку, которую пастыри взяли с собой, пришлось поставить набок. Свет фонаря осветил ряд полок по обе стороны. Из противоположного конца хода потянуло холодом. Пастыри перешептывались. В этом не было особой необходимости – кто мог их услышать? Здесь нет никаких признаков жизни.

– Это много. Слишком много. Как нам…

– Мы должны выбирать, Гретель.

– Это невозможно! По каким критериям?

– По твоим собственным. Других у нас нет! Бери то, что должно выжить.