Брэндуб свернул пергамент.

— Ну, посланник, что вы на это скажете?

Эрлингтон был озадачен.

— Его высочество намерен положить конец возникшим здесь раздорам. А как вы это понимаете?

— Мне представляется это тактикой унижения, истощения и ослабления шотландского народа. Войска, расквартированные в Пертшире, вступили в конфронтацию с местными жителями и приказали им сдать не только огнестрельное оружие и мечи, но и вилы, косы и молотки. Я изучил жалобы стариков, которым было велено сдать их трости. Согласно этому эдикту, посланник, все, что угодно, может рассматриваться в качестве оружия. Я не удивлюсь, если следующее, что попросят сдать шотландцев, будут их члены.

Толпа у трона отреагировала на это замечание громким фырканьем.

— Мой-то точно заставят сдать, — встрял один из свиты. — Он длинный, как палаш, и такой же твердый.

— Его жена так вовсе не считает, — подметил другой, и присутствующие разразились смехом.

Эрлингтон прервал их веселье:

— Могу я напомнить вам, Маккалоу, что в первую очередь это ваши крики и воззвания объединили мятежников?

— Мятежников? — Брэндуб покачал головой. — Мы не мятежники, посланник, мы участники сопротивления.

— Но не перед законом.

— А кто писал этот закон? Король… или тиран? История рассудит, благороден он был или жесток. То же касается меня.

— Люди, склонные к насилию, не могут считаться благородными. Вы противитесь воле короля и тем самым причиняете вред всему народу. Подумайте, прежде чем поднимать народ на бой.

— Я ничего не делаю, посланник. Их собственные несчастья вызывают их ярость. Спросите их сами. Давайте-ка. Посмотрим, как вы сможете поколебать их решимость.

Это была насмешка, но Эрлингтон жаждал принять вызов. Он повернулся к толпе.

— Люди Шотландии, послушайте меня. Эти речи, это собрание — изменнические. Король не потерпит оскорблений в свой адрес. Силы Англии превосходят ваши, и вы будете разбиты.

Толпа освистала его, выкрикивая бранные слова.

Он продолжил:

— Я знаю, что сейчас политическая ситуация взрывоопасна и полна ненависти. Но демонстративное неповиновение не принесет того, чего вы хотите. Позвольте мне договориться о мире между нашими народами. Уже сейчас полки в Форт-Уильям готовы пойти на Инвернесс. Некоторые из вас не имеют военного опыта. Скажите мне… вы хотите второй Каллоден[17]? Или еще один Гленшил? Неужели это лучше мира?

Несколько мужчин незамедлительно ответили ему:

— Сопротивляться тирании — значит смотреть в лицо смерти!

— Лучше падем мертвыми один за другим, чем сдадимся!

— В конце концов, мы жители Северного нагорья. Если умрем, то как герои!

Эрлингтон повернулся к мужчине, который ответил ему последним.

— Нет. Вы падете как предатели. И история запомнит вас такими, если вообще запомнит. Мертвые не могут рассказать о своих мотивах. Если вас убьют, кто позаботится о ваших женах и детях? Все решается здесь и сейчас. Спросите самих себя, будете ли вы на стороне закона или предадите доверие, которое наш король оказывает вам?

Его перебил молодой парень:

— Ха! Вы хотите переименовать Шотландию в Северную Англию! Не бывать этому! Посмотрите на французов и американцев. Они боролись за возможность принимать участие в решении политических вопросов… и победили. Мы сделаем то же самое!

Эрлингтон повернулся к говорящему, совсем еще мальчику по сравнению с окружающими.

— Но какой ценой? Американцы потеряли двадцать пять тысяч жизней, а французы — сто семьдесят тысяч. Во всем Северном нагорье не найдется так много людей. Джентльмены, никто не ставит под вопрос смелость ваших убеждений. Но есть правильный путь — протянуть руку правительству. И неправильный. Попробуйте договориться с противником, а не побить его силой. Я обладаю большими полномочиями. Одно мое слово может собрать здесь все военные силы английской короны, а другое — может смягчить гнев монарха. У вас тоже есть сила. Вы вольны выбирать, и это большое дело. Покоритесь, и вы получите милостивое прощение его королевского высочества за этот мятеж. Продолжите бастовать — потеряете жизни и подвергнетесь неимоверным лишениям. Хорошо подумайте, что выбрать. От вашего решения зависит ваша жизнь, жизнь ваших семей, соплеменников и будущих поколений. Настало время принимать решение, джентльмены. Вы сложите оружие?

В комнате воцарилась тишина. Эрлингтон переводил взгляд с одного лица в зале на другое. Дух патриотизма боролся с желанием мира, а лояльность — с боязнью возможных репрессий. Что-то одно должно одержать верх.

Стоявший в центре мужчина закричал, и словно первая стрела была выпущена в сражение:

— Свободная Шотландия!

Остальные взорвались ревом согласия.

— Мы не покоримся!

— Война, а не переговоры!

— Избавимся от английской заразы!

Эрлингтон ссутулился, поник головой. Никогда еще он так остро не переживал свое поражение.

Брэндуб Маккалоу откинулся на спинку стула и, самодовольно взирая на орущую толпу, произнес:

— Видишь, посол, мы все говорим в унисон. Шотландия будет независимой.

Эрлингтон, прищурившись, посмотрел на него.

— Ты совершаешь очень большую ошибку, Маккалоу. Ты никогда не будешь королем.

На лице Брэндуба появилось удивление, но его тут же сменила заносчивость.

— Почему нет? Эти же самые люди посадят меня на трон.

— Нет, Брэндуб. После того как закончится конфликт, тебе будет некем управлять.

Ноздри Брэндуба раздувались от ярости.

— Отец имел смелость говорить мне то же самое. И вскоре он испустил дух.

В его словах было недвусмысленный намек, и Эрлингтон понял, что причиной смерти Дункана Маккалоу было нечто иное, нежели считало большинство.

Брэндуб встал.

— Друзья! Наши ладони согревают рукоятки мечей. Англичане возомнили, будто они боги, но они ошибаются. В нашем присутствии и с мечами, приставленными к шеям, они наконец осознают, что они обычные люди.

Кто-то выкрикнул из толпы:

— Посол — негодяй и мошенник. Заклеймить его!

Брэндуб вытянул руки.