«А стоял бы — свалило или посекло осколками, — подумал Анатолий Николаевич, — окопчик — спасение на войне…»

Михеев не раз объяснял свои поездки на передовую коллегам и командованию фронта не столько для того, чтобы показать свою смелость, сколько хотел на себе ощутить психологическое состояние бойца в момент фашистской атаки и без посредников оценить оперативную работу на передовой.

В боях сто двадцать четвертой дивизии отметился высокий, сильный и отважный Георгий Георгиевич Горюшко. Когда немцы приблизились к левому флангу позиции, чекист забросал их гранатами. Метал он их ловко и далеко, поэтому фрицы не ожидали действия карманной артиллерии с такой дистанции. У могучего чекиста это легко получилось. В этом же бою он тяжелыми связками гранат, которые мог бросить только физически сильный человек, уничтожил два медленно заползавших на пригорок вражеских танка.

Вообще он был уже обстрелянным воином. На второй день после начала войны Горюшко принимал участие в уничтожении под Шепетовкой немецких парашютистов-десантников, выходивших из окружения вместе с пограничниками 90-го погранотряда. Первого парашютиста, приземлившегося недалеко от него, он сбил с ног и, пока тот вытаскивал пистолет, успел выстрелить первым. Когда собрались остальные, пришло подкрепление, что позволило уничтожить до двух десятков непрошеных гостей, спустившихся с недобрыми планами с небес…

И вот вдруг немецкая пехота заволновалась. Видя, что некоторые танки тоже стали разворачиваться, боясь попасть под «бронебойные гостинцы» русских, и пятиться к лесу, за ними побежали и пехотинцы.

Это была маленькая победа, но победа!

Покидал сто двадцать четвертую дивизию Михеев по-настоящему обстрелянным бойцом в нелегких двух боях… А в это время в окопе сидели два командира — взводный и ротный.

— Виктор Анисимович, кто это был? Впервые вижу, чтобы генерал наравне с бойцами отважно сражался с немцами на передовой в пыльном окопе. Кто он? — дважды задал вопрос молодой лейтенант своему командиру.

— Как мне сказал батальонный, это главный наш чекист, комиссар госбезопасности, начальник военной контрразведки фронта, фамилию не назвал, — ответил командир роты.

— Ой, не его дело в окопах драться. У меня отец тоже служит в НКВД. Им надо ловить шпионов, диверсантов, террористов. Дел у них хватает и без окопной суеты, — решил пофилософствовать комвзвода

— Нет, я с тобой, Николай Петрович, не согласен. Сегодня это дело всех, кто из-за каких-то служебных обстоятельств попал в окоп войны, — промолвил сосед.

Что же касается судьбы командира 124-й стрелковой дивизии генерал-майора Филиппа Григорьевича Сущего, то он с группой солдат и командиров, выходя из окружения, погибнет при боевом столкновении с немецкими карателями. Немцев поддерживал отряд предателей во главе с руководителем администрации так называемой Локотской республики на Брянщине (раньше это была Орловская обл. — Авт.) Брониславом Каминским, организовавшим спустя некоторое время «Русскую освободительную народную армию» (РОНА).

Получил смертельное ранение генерал-майор Сущий Филипп Григорьевич и умер на руках у своих солдат. Товарищи захоронили тело комдива в брянском лесу…

Наверное, и тогда, когда предавали героя земле:

Слова песни «Шумел сурово Брянский лес…» поэта А.В. Софронова на музыку С.А. Каца стали гимном Брянской области.

* * *

Возвращаясь с передовой, группа Михеева в небольшом овражке заметила скопление солдат. Они о чем-то спорили, окружив одиноко стоящего в центре круга без ремня и пилотки военнослужащего.

— Остановись-ка, Капитоныч, — скомандовал Михеев водителю. Машина резко затормозила, толкнув пасажиров вперед. Уже выходя из эмки, Анатолий Николаевич услышал чей-то звонкий голос:

— Сука, не хочешь воевать? Что, потянуло на ту сторону? Думаешь, там отдохнешь? Нет, не дадут тебе там блаженствовать, заставят воевать — и ты будешь стрелять в нас, — заметил один из солдат.

— Не сей панику. И без твоих подлых слов тошно, — орал другой красноармеец.

— Да, стрельнуть его прямо здесь, и вся недолга, — гаркнул усатый здоровяк, лет тридцати от роду.

— Так нельзя… его надо сдать под трибунал, а тот мигом поставит этого подлеца в нужную стойку перед строем… Там и шлепнут, — успокоил седоватый старшина с забинтованной головой, сквозь грязные бинты у которого проступали рыжие пятна уже запекшейся крови.

— Что случилось, товарищи бойцы? — спросил грозно Михеев, увидев в действиях вояк явные элементы готовящегося самосуда.

— Поймали, — товарищ комиссар госбезопасности, — распространителя гадости — паникера и не только. Явно хотела эта сволочь сбежать. В кармане его гимнастерки нашли листовку с приглашением на ту сторону. Заявлял, что лучше в плен сдаться, чем влачить жалкое существование в качестве пушечного мяса в добиваемой немцем Красной армии. Утверждал, что завтра германец нас всех тут в пески танками впрессует, раскатает по земельке… — быстро тараторил молоденький остроносый лейтенант, годков девятнадцати-двадцати, не больше.

— А что вы хотели с ним сделать? — нахмурившись, спросил Михеев.

— Выпытать, кого он еще уговорил сбежать, — ответил тот же лейтенант.

«Да, думающий командир. Вот такого можно брать в органы. Мыслит профессионально. Вполне может заменить убывшего чекиста, — подумал Михеев. — Нельзя дать совершиться беззаконию».

— Морду ему хотел набить, но лейтенант Сидоров не разрешил, — отозвался конопатый низкорослый и широкоплечий солдат с огромными, как двухпудовые гири, кулачищами.

— А где ваш особист? — поинтересовался Горюшко у командира.

— Погиб вчера вечером, — ответил лейтенант.

Михеев взглянул на Георгия Георгиевича:

— Вы знали его?

— Нет…

— Надо выяснить обстоятельства… А с паникером разберитесь сами.

Бледнолицего и перепуганного солдата вывели из круга военнослужащих и посадили в грузовую машину с солдатами, направлявшуюся в отдел…

— Если бы не мы, бойцы могли бы и шлепнуть паникера, — констатировал Горюшко.

— Это легче всего. Надо распутать клубочек: где и когда он нашел «приглашение», с кем сговорился, когда хотели бежать, а потом пусть военный прокурор разбирается… Но до подключения стража закона надо вам, Георгий Георгиевич, поработать с ним в этом ключе, — проговорил уставший Михеев.

Горюшко закивал.

Противник понимал силу дезинформации в вопросах агитации и пропаганды, а потому принимал меры, чтобы в рядах отступающих войск среди красноармейцев сеять панику, усугублять хаос и беспорядки, дезорганизовывать руководство подразделениями, частями и соединениями.