— Э-э… Да, госпожа.

— Отлично работаете. Продолжайте в том же духе. — Мина про себя рассмеялась собственной банальной фразе.

— Спасибо.

Когда Мина вошла во внутренний туннель, она вспомнила, что второго молодого человека зовут Бриксхани и что он бросил ей вслед хмурый и враждебный взгляд. Неужели полагал, что она не заметит?

Да спасет её Танатос от таких подчиненных… С другой стороны, крайне непредусмотрительно заводить себе врагов даже среди неопытной молодежи. Особенно в том случае, когда вы намерены нарушить те самые законы, охраны которых от вас ждут.

Мина вошла в металлическое пространство, называемое «Соты». В стальных семиугольных клетках находились мертвые тела в ожидании вскрытия. Клетки были запечатаны постоянным туманоподобным дрожанием воздуха — побочный эффект чар хранения, заполнявших клетку.

Чары хранения предотвращали распад особых информационных структур, заложенных в прахе, которые наиболее опытные из криминалистов — Слушателей Праха могли как реконструировать, так и деконструировать в ходе переживания последних мгновений жизни покойного.

Чаще всего расшифровка названных структур лишь подтверждала диагноз — по крайней мере в рамках обычных медицинских параметров. Слушателям Праха более, чем кому-то ещё, известно, какое большое место в медицинской практике занимает элементарная догадка.

Мина со своими коллегами, по определению, имела дело только с мертвыми пациентами.

Металлические полы были с небольшим уклоном и время от времени зигзагом проворачивали в сторону, таким образом уходя далеко вглубь подземной части «Сот». Спустившись на пять уровней, Мина оказалась в нужном ей отделении. Она немного замедлила шаг, сверяя номера на табличках с информацией о пациентах.

Теперь Мина находилась близ клеток наиболее длительного хранения. Тела пребывали здесь в течение многих лет и даже десятилетий — как правило, в ожидании завершения длительных юридических процедур. Здесь был один труп, известный под душевной кличкой «Толстяк Фредо», находившийся на хранении более ста двадцати лет, а тем временем несколько поколений адвокатов вели о нем спор со своими коллегами в далеком Зуринаме.

Фредо был младшим сотрудником посольства, погибшим в кабацкой драке. Однако возникли определенные осложнения, связанные с тем, что причиной столкновения была дочка тристополитанского мэра; кроме того, против Фредо были также выдвинуты обвинения в использовании служебного положения с целью оказания влияния на исход важных финансовых сделок. И закрутился сложный клубок судебных тяжб, раскрутить который не представлялось возможным даже через много десятилетий после смерти его виновников.

Наконец Мина обнаружила клетку, которую искала. Имя было нанесено на табличку тем причудливым орнаментальным шрифтом, который большинство тристополитанцев уже давно разучились читать.

Мине, впрочем, прочесть его не составило труда.

Малфакс Кортиндо.

Она задумчиво смотрела на мерцающее поле хранения, размышляя над тем, что ей предстоит сделать. Большинству криминалистов — Слушателей Праха для работы требовались помещения с хорошим резонансом, каковыми и были комнаты для вскрытия.

Мина прекрасно знала свои возможности, хотя это знание не пробуждало в ней ни малейших признаков гордыни. При наличии необходимых инструментов — скальпеля, костной пилы и, возможно, ещё гадательного экрана — она могла провести анализ черепа Кортиндо прямо сейчас.

Единственное, что волновала её в данный момент, был вопрос, сколь долго власти собираются продержать здесь труп. Если срок будет достаточно длительным, Мине ничто не угрожает, так как никто никогда не притрагивался к телам, пока поле хранения включено. До начала вскрытия.

Но если документ с разрешением на вскрытие придет скоро, тогда станет ясно, что к телу прикасались без соответствующего дозволения. И сразу станет понятно, куда ведет след.

— Проклятие!

Коллеги Мины удивились бы, услышь они её сейчас. Она была известна своей уравновешенностью в сложных ситуациях.

Мина положила руку на стальную перекладину у входа в семиугольную клетку, словно пытаясь получить силу и уверенность от металла. Затем решительно повернулась и пошла по длинному наклонному коридору к помещениям для вскрытия, где она хранила свои личные инструменты.

* * *

Кошки скользили по крышам зданий, как будто ища чего-то; проворные и ловкие, они так любили ночную темноту, получая особое удовольствие от собственного умения совершать фантастические прыжки через черные пропасти. Они охотились за крошечными серебристыми мошками, мелькавшими в воздухе. Теперь же кошки разбежались по всему городу в поисках тех людей, которых пыталась найти Лора Стил.

Порой кошки встречали своих сородичей и способом, не доступным пониманию людей (хотя Лора, присутствуй она при этом, могла бы, наверное, кое-что понять), рассказывали им о своем поручении.

Именно по упомянутой причине один из них, тощий маленький серебристый табби,[4]прозванный Шипом теми людьми, которые иногда кормили его, уселся на сырую кирпичную стену в районе доков и внимательно наблюдал за здоровенным мужиком в кожаной куртке, пытавшимся открыть запертую чарами дверь в почти пустое здание.

Почти пустое, но не совсем. Кошачьи чувства Шипа, позволявшие ему читать ароматы, носившиеся в воздухе, словно книгу, сообщили ему, что где-то внутри здания есть винтовка и затаившийся снайпер. Шип ощутил также кисловатый привкус и горький аромат агрессии, едва сдерживаемой необходимостью подчиняться строгим правилам дисциплины и страхом наказания, исходившим от кого-то значительного более страшного, нежели сам снайпер.

По двери пробежали огоньки, рассыпались и исчезли, вместе с ними пропали и защитные чары. Человек в кожаной куртке, которого звали Виктор, достал из-под мышки «граузер», а левую руку высвободил, чтобы открыть дверь.

Кот по имени Шип слишком часто проникал в мысли Лоры Стил, чтобы не знать, что она отнеслась бы к действиям Виктора с одобрением.

В фантазиях Лоры — Шип проникал и в них, но умел отличать их от объективных мыслей, отсутствие такого умения могло быть смертельно опасно для любого кота — полицейские проходили в дверь, держа оружие в вытянутой руке. В результате преступник мог выскочить из темноты, схватить полицейского за руки и вывернуть их, в результате чего оружие превратилось бы в прекрасный рычаг, который можно использовать, чтобы сломать полицейскому пальцы. Затем нападающий вырвет оружие из рук полицейского и воспользуется им для своих целей.

Виктор вошел в дверь, пригнувшись, левым боком, вытянув левую руку вперед, а правой крепко прижав «граузер» к груди. Отнять оружие у него никому не удастся.

Большинство полицейских, погибающих от пулевых ранений, становятся жертвами выстрела из собственного оружия.