– Продолжай, милый Голаф, – амфитрита обняла его шею и, приподнявшись, поцеловала в губы. – Пожалуйста, продолжай, – ее зеленовато-прозрачные глаза с пьяным восторгом смотрели на него. – Голаф… мое имя Бирессиа. А-ах! – содрогнувшись, она прижалась к нему и снова припала с поцелуем.

– Вы посмотрите на эту сучку! Быстро пусти его! – Астра схватила рейнджера за воротник, ткань затрещала в ее пальцах. – Я тебя сейчас согрею! Пепел только с ластами останется!

Матросы грянули хохотом. Даже Паркил порозовел, словно хватил крепкий глоток растирки. Голаф поспешил вскочить на ноги, и Бирессиа поднялась следом, обводя томным и радостным взглядом окруживших ее мужчин.

– Ой, кэп, – она безошибочно угадала капитана нефа, – откуда у вас на корабле такая злая дрянь? Так хорошо все было. И питье ваше. И… Капитан, Капита-ан, – она положила ему на грудь перепончатую ладонь, доверчиво глядя в глаза. – Не люблю я ее… эту мэги Пэй, – глядя на Астру, амфитрита пьяно качнулась, Шкот с удовольствием подставил плечо, осторожно придержал ее за гибкую талию. – Все море дура взбаламутила. А холодно как было! Давайте ее в воду бросим?

– Никак нельзя, уважаемая Бирессиа, – замялся Паркил, теперь ему стало жарко и пот выступил крупными каплями под его мокрой шляпой. – Госпожа Пэй – наша очень важная и… тоже уважаемая гостья, – с достоинством пояснил он.

На помощь ему пришла сама Астра:

– Нет ничего отвратительнее, чем общество безобразной пьяной шлюхи, – с чувством произнесла она, подступив к амфитрите. Кончики пальцев зудели от прилива магического тепла. – Проваливай отсюда! Пока я тебе не помогла!

– Идем, пожалуйста, госпожа Пэй, – Голаф взял ее за руку и направился к каюте. – Тебе нужно отдохнуть. И я хочу…

– Голаф! – окликнула его Бирессиа, обняв за шею Шкота. – Нам есть, о чем еще поболтать!

– В следующий раз, милейшая, – задержавшись у двери, рейнджер отпустил ей прощальный поклон. – Обязательно.

– Приходи чаще к морю, думай обо мне, и я приплыву, – опустив глаза, неуверенно сказала амфитрита. – А эта высушенная мэги… завладеет моим прекрасным Коралиссом… Он все время думает о ней! О-о!.. – она округлила маленький рот, губы ее задрожали, прозрачные глаза заблестели от слез. – Я еще покажу ей!

– Голаф, я понимаю, что она пьяная дура, но она слишком разозлила меня! – заломив руки, Астра прошлась по каюте. – И ты хорош! Лапал ее с таким удовольствием! Надо было только видеть, сколько блаженства было на твоей роже! Нет, я вернусь сейчас и любезно столкну ее в море! Даже фаерболлом не поджарю из доброты.

– Не надо. Ты и так много полезного сегодня сделала, – Брис обнял ее, поднял на руки и отнес к дивану. – Ты же знаешь, что куда приятнее мне трогать тебя, – его пальцы осторожно коснулись ее оголившегося бедра. – А кто такой Коралисс?

– Откуда мне знать, – прикрыв глаза, она погладила его ладонь. – Понятия не имею, что несет пьяная дрянь.

Астра прижалась к груди рейнджера, и их губы соединились. Брис слышал звонкий голос амфитриты, дружный смех команды «Фарилии» и все еще побаивался, что у мэги может снова возникнуть желание продолжить ссору с чудаковатой морской девой.

– Ты обещала мне рассказать дальше о Варольде и короне Иссеи, – сказал он, то ли действительно проявив неожиданный интерес к той истории, то ли стараясь отвлечь Астру от происходящего на палубе.

– Тебе действительно интересно? – Астра тихонько потянула его локон. – Хочешь, я почитаю вслух тот старый либийский свиток?

– Хочу. А еще знаешь, что… – Голаф встал и открыл крышку ее дорожного сундучка. – История этой Черной Короны и храм на Карбосе, куда стремится Давпер, связаны каким-то образом. Я помню их разговор в «Красном крабе». Только мало из него что понял. Прошу, – он протянул ей желтый пергамент, перевязанный атласной лентой.

– Храм на Карбосе построен либийцами много тысячелетий назад. Они поклоняются какому-то морскому чудовищу, якобы прародителю нагов, имя которого Аасфир, – Астра развернула начало свитка, положив его на колени. – Подлинная история Кэсэфа и гибели нашего мира, – прочитала она завитки, выведенные багровой краской, почти не выцветшей за столько лет, развернула свиток шире и продолжила: – «Я, Ксаррокс, последний оставшийся в живых жрец Иссеи, пишу эти строки, не надеясь уже ни на что для себя лично, но лишь робко мечтая о возвращении былого величия Либии…» – мэги на минуту замолчала. – Тебе это действительно интересно, Голаф?

– Если бы я знал их язык, то прочел бы уже давно, – рейнджер устроился рядом с ней, придерживая пергамент.

– Тогда я с удовольствием сделаю это для тебя, – Астра склонилась над свитком и продолжила читать дальше: – «Прекрасна была Либия, могущественная страна, простирающаяся от щедрого Южного Моря до бесконечного Океана. Иссея покровительствовала нам, своему любимому народу, и процветали науки и ремесла, либийские корабли заходили в варварские пределы, привозя неведомые и странные товары из самых отдаленных пределов Гринвеи. Огромные стада скота паслись на травяных равнинах, и густые леса шумели, вознося хвалу Иссее – Дарующей Жизнь. В Великий Храм Иссеи, что на Белых Холмах, несли подношения и либийцы, и пришлые. Статуя богини благосклонно смотрела на них, складывающих цветы и плоды у подножия, а жрецы не прекращали благодарственной молитвы.

А что осталось сейчас? Разрушен Великий Храм, погребен под песком, и каждая песчинка, пересыпающаяся по священным холмам, кажется Песком Времени, который хоронит мертвых. Из всего множества жрецов остался только я один, да и то, очевидно, не задержусь надолго. Я слаб, стар. В Храме не осталось пищи, и лишь тонкая струйка воды, вытекающая из разбитого мраморного бассейна, поддерживает мою жизнь.

Я умираю, и знаю это. Но я тороплюсь записать историю Черной Короны, в надежде, что когда-нибудь явится маг или воин великий силой и душой, который сможет вернуть Корону в Великий Храм. И тогда, обещанием богини, возродится моя страна, и Пески Времени отступят, а зеленые травы вновь поднимутся над равнинами.

Не знаю, кто ты, читающий мои записки, но прошу тебя – помоги несчастной стране, глупостью и жадностью одного человека обратившейся в пустыню. Великая награда ждет тебя в возрожденном Храме. Сама Дарующая Жизнь сойдет, награждая тебя пресветлой милостью своей.

Аррисы, деревушки, затерянной в либийских горах, нельзя было найти даже на лучших картах, сшитых из многих телячьих кож, настолько она была мала и бесполезна. Но именно оттуда пришло самое большое несчастье Либии, ее черное проклятие. Так же, как крошечное семя порождает огромное дерево, так и безвестная Арриса породила Великого и Темного, имя которого я не хочу произносить, но о котором мне придется все же говорить.

Однажды в Аррису забрел наг-предсказатель, змеетелый колдун, жрец красноглазой Маро. Он увидел Кэсэфа, мальчишку-козопаса, и склонился перед ним, серея в почтении, словно пепел прогоревшего костра.

– Этот мальчик зажжет мир! – предсказал наг.