— Ромка, ты бы не стоял тут один, — вывел его из задумчивости голос Мирослава. — Индейцы в любви и дружбе клянутся, но это на словах.

— Да, дядька Мирослав, пойдем, а то отстали мы что-то, — ответил Ромка, смотря под ноги и прикидывая, какая сила могла сотворить такое с камнями.

Впереди раздались крики. Ромка с Мирославом прибавили шагу. Колонна остановилась на перекрестке, где грунтовая дорога переходила в замощенную крупными гладкими камнями, обработанными тем же способом, что и кладка моста.

Сколь хватало глаз, прямой линией взбегала она на очень пологий холм и упиралась в огромные ворота, над которыми высились две ступенчатые усеченные пирамиды сторожевых башен. Белая стена, скругляясь, терялась из виду. Над стеной колыхались зеленые маковки вековых деревьев и возвышалась ступенчатая пирамида со стесанным верхом. На ее плоской верхушке пылал большой костер, видимый даже в ярком солнечном свете. От широкого русла дороги в стороны отходили тонкие ручейки грунтовок, каждый из которых вел к солидной, дворов на пятьдесят, деревеньке.

— Матерь Божья! — выразил общее мнение чей-то неуверенный голос. — Город. Вполнеба. А до него еще полдня пути.

Кортес привставал на стременах и принялся разглядывать окрестности в небольшую подзорную трубу.

— Дон Рамон, отрядите десять мечников и пяток стрелков. Пусть встанут дозором у того камня. А мы посмотрим, что тут у них в деревне. — Он ткнул кобылу каблуками в бока.

Будучи отличным наездником и любя лошадей больше, чем людей, Кортес принципиально не носил шпор.

К первой деревне они подошли минут через десять. Деревенские жители испугались конкистадоров, а особенно их коней, и убежали в лес, бросив в очагах котлы с закипающей похлебкой и пустые ведра у колодца.

На главной деревенской площади высилась над тростниковыми хижинами небольшая, саженей в пять, пирамидка, миниатюрная копия той, что виднелась из-за городских стен. Сложена она была из массивных блоков, отполированных ветром и выщербленных дождем. Каменные бока ее были покрыты незнакомыми испанцам символами и изображениями змеев с перепончатыми плавниками или небольшими крыльями на месте ушей.

Внутрь вел квадратный проем под массивным каменным козырьком с прихотливым цветочным узором. Из дыры в потолке прямо в пол упирался яркий луч солнца, все остальное внутреннее пространство оставалось в тени. На срезанной вершине пирамиды, искря и потрескивая, горели вязанки хвороста. Резной камень за ямой для костра покрывали какие-то бурые потеки. Вокруг распространялся густой тошнотворный запах.

Мирослав подошел к пирамиде, задрал голову, внимательно осмотрел рисунки, покрывающие ее скаты, заглянул за нее и отшатнулся. Ромка первый раз видел его таким бледным и растерянным. Отодвинув руку, пытающуюся загородить ему проход, он тоже глянул туда и с трудом удержал в желудке то, что съел на завтрак.

В неглубокой яме горой, внавал, лежали трупы, полуразложившиеся и совсем свежие. У многих не хватало рук и ног, почти у всех были распороты грудные клетки и животы, из которых вываливались наружу серо-зеленые кишки. У некоторых они были специально вытащены и намотаны вокруг оставшихся конечностей. Несколько солдат подошли посмотреть, что же так напугало молодого дона. Один отскочил как ужаленный, второй упал на четвереньки, пятная черной желчью глинистую землю.

— Это нелюди какие-то, — проговорил Мирослав, с трудом разжимая челюсти, сведенные не то яростью, не то отвращением.

Остальные солдаты не очень-то прониклись мерзостью увиденного и двинулись по брошенным домам с целью чем-нибудь поживиться. Они забирали с деревянных блюд свернутые в трубочку лепешки с начинкой из мяса и овощей, снимали с огня похлебку, вынимали кур из глиняных печей, но тех птиц, что бегали по дворам, не трогали. Кортес запретил мародерство под страхом наказания. Перед глазами солдат еще свежа была картина отлетающей на песок ноги сеньора де Умбрия.

Капитан-генерал спрыгнул с коня, дал знак Агильяру с Мариной следовать за ним и пошел к пустому храму. Альварадо пристроился за командиром. Следом увязался и Ромка.

Впятером они с трудом втиснулись в узкую комнату с низким потолком. В середине небольшого помещения стоял каменный столбик, покрытый тонкой резьбой. На его плоской верхушке была выточена площадка, на которой красовался золотой божок с выпученными глазами. Кривенькие ножки уродца обвивали многочисленные цветочные гирлянды. Вокруг в каменной оградке стояли еще несколько десятков разных статуэток из низкопробного золота. Они тоже были засыпаны свежими лепестками.

Из окна в крыше сорвалась тяжелая багровая капля и упала прямо на голову божку. На его квадратном головном уборе оказалось углубление, в котором медленно подсыхала свежая кровь.

«Тьфу, пропасть! — подумал Ромка и с трудом сглотнул густую горькую слюну, собравшуюся под языком. — Что ж у них за кошмары-то такие делаются?!» Мысль замерла, стукнувшись в лобную кость. Привыкшие к полумраку глаза различили, что все стены комнаты обвешаны человеческими черепами. Большие и маленькие, коричневые и выбеленные до блеска, они смотрели со стен пустыми глазницами, щерились желтыми зубами.

— Красиво как! — послышался тонкий голос Марины, говорящей по-испански с заметным, но очень приятным мягким акцентом.

— Ничего. Только золота нет совсем, — отозвался Кортес.

— Как нет — есть. Только мало. Но главное, что есть, — добавил Альварадо.

Ромка выскочил на солнечный свет и вдохнул свежий воздух, пахнущий цветами.

— Сеньор де Вилья, где капитан-генерал? — спросил подбежавший солдат. Пот ручьями тек из-под сдвинутого на затылок шлема.

Ромка припомнил, что это один из людей, которых он послал прикрывать перекресток.

— В храме. А что случилось?

— Индейцы…

— Что, к битве готовиться? — ухватил Ромка солдата за рукав.

— Нет, — успокоительно махнул рукой тот. — С подарками явились. С едой. В гости зовут. В столицу!

— Это хорошо. Доложи!

Ромка разжал пальцы и присел в теньке, наблюдая, как из храма чинно выходит Кортес и усаживается на стул, специально захваченный для этой цели. За его спиной встал Альварадо в сияющих доспехах и Марина в платье, украшенном цветами из храма. Хоть сейчас на бал. Ромка вдруг заметил, что Мирослав поглядывает на нее как-то очень странно.

В дальнем конце деревни появилась дюжина индейцев в сопровождении пары солдат. Они остановились перед Кортесом и низко ему поклонились. Посланцы достали из-за спин плетеные корзины, расстелили большую циновку и стали выкладывать на нее жареных кур в обертках из ткани, хлеб из маиса и фрукты, среди которых было несколько великолепных ароматных ананасов — знак особого уважения.

— Касик города Семпоалы приветствует великих воинов, посланцев бога, просит принять в дар эти подношения и посетить его город.

— А чего сам касик не явился? — довольно развязно спросил Кортес.