– Что вам угодно, сударь?

– Принесите еще один кувшин, и побольше! Последний… – Орландо прищурил один глаз, выдохнул и посмотрел на стол, уставленный разнообразными яствами: – Последний кувшин как-то слишком быстро закончился.

– Слишком быстро! – кивнул я.

– Господа, может, подождете пулярку? – спросил хозяин. – Она сегодня просто на диво!

– Как долго?

– Разок другой повернуть вертел, добавить на блюдо немного солений, и можно подавать на стол.

– Мы подождем? – спросил у меня шевалье и сам же ответил: – Мы подождем! Тащите свою пулярку и все, что полагается к этой жирной птице. И вина! Вина побольше!

– Вы пьете так, словно поминаете усопшего друга, – заметил Гай и нахмурился.

– Мы поминаем веру! – отозвался де Брег и ткнул пальцем в потолок. – Как полагаете, мастер Григориус, вера в людей и людское благоразумие достойна быть помянутой?

– Бесспорно!

– Вот и прекрасно… Именно это чувство мы и поминаем. Прошу заметить, что поминаем должным образом и под приличествующую тому закуску!

– Вы совершенно правы, шевалье, – кивнул Гай, вытирая кружку.

– Ну и где ваша пулярка, мастер?!

– Один момент!

– Нет в мире совершенства… – вздохнул шевалье и уставился на огонь свечи.

– Нигде? – просил я.

– Нигде. Даже в кабаке нет…

С той ужасной ночи прошла неделя. Неделя… Как сейчас помню заспанного и до смерти перепуганного слугу, которого подняли среди ночи и потребовали отвести в покои старика Огюста. Чем ближе приближались к спальне, тем громче слышался этот крик. Старик был жив. Сейчас, спустя седмицу, я не знаю, хорошо это или плохо.

Мы едва сумели успокоить этого дряхлого старца. Когда вышибли дверь.

Потом де Брег взялся за дело и быстро нашел источник заупокойных стонов, шепчущих о смертном грехе и покаянии. Кроме этого, был найден потайной запор, запиравший двери в спальню и не позволявший убежать от этого ужаса. Я уверен, что еще несколько дней, и Огюст Морель сошел бы с ума. На радость своему зятю.

Клод… Вот настоящее привидение.

Тот самый «призрак», который принес ужас в дом торговца…

Обнаружив подземелье с останками замученных, он был напуган не меньше своего тестя. Особенно когда впервые услышал этот вой. Кстати, причиной этих заупокойных стонов был ветер. Обычный южный ветер. Он попадал в какие-то слуховые каналы, трещины и выл. Когда Клод пришел в себя, то с легкостью раскрыл секрет подземелья. Мало того – придумал хороший способ избавиться от Огюста Мореля… Привел старика в подвал, насладился его страхом и начал готовиться.

– Он не так глуп, этот Клод, – хмыкнул де Брег, наблюдая за какой-то компанией, пьющей в зале «Королевской охоты». Я чуть не вздрогнул от того, что наши мысли совпали.

– Это ужасно…

– Пейте, Жак! Клод понял, что мы отыщем трубку, которую он провел в спальню старика, и найдем источник призрачного голоса.

– Чердак…

– Да. Поэтому, когда вы пожелали осмотреть дом, Клод так противился вашему желанию. Когда вы ушли, он нашел этих бродяг и предложил им сделку.

– Моя жизнь в обмен на кошелек серебра! – хмуро кивнул я.

– Который сам же и вручил перед вашим уходом! Раздери меня дьявол, но старик должен был прослезиться, наблюдая за этой сценой. Какой заботливый у него зять! Платит вперед, и как щедро. Все что угодно, лишь бы этот юнец избавил отца от ночных кошмаров!

– Я нес на своем поясе плату… Плату за свою смерть.

– Изящно, не правда ли? – усмехнулся шевалье. – Будь вы слабее духом, отдали кошелек без драки и получили бы нож в спину.

– Будь он проклят, этот Клод.

– Как вам сказать, Жак… Окажись я на его месте, – де Брег покачал головой, – не стал бы тянуть так долго и убил старика еще раньше. Правда, без всех этих ненужных декораций. Есть множество прекрасных способов избавиться от человека.

– Ему не была нужна просто смерть. Клод мстил.

– Да, он мстил и хотел чтобы старик умер от страха, который сам и создал.

– Огюст Морель насиловал собственную дочь…

– Я уже говорил вам про норманнов?

– Это племена, живущие на севере.

– У них это не считается особым грехом, – заметил де Брег.

– Язычники…

– Вы полагаете, Жак де Тресс, что все дело в вере?

– Разве нет?

– Даже если норманны станут христианами, они не перестанут этого делать! Они будут скрывать этот порок, но никогда от него не откажутся. Кровосмешение, вы уж простите меня за неудачный каламбур, у них в крови! Кровосмешение и содомия.

– Будь они прокляты.

Клод хотел убить Огюста Мореля или довести его до сумасшествия. Клод мстил. Мстил за поруганное детство своей любимой жены. Женщины, которую изнасиловал собственный отец, когда малютке было всего пять лет. Изнасиловал и продолжал насиловать почти до самой свадьбы. Не знаю, откуда Клод про это узнал. Женщина вряд ли признается в таком грехе. Возможно, рассказал какой-нибудь слуга, пожелавший наказать старика. Не знаю…

Как же орал Клод, когда его нашли на чердаке! Как ведьмак на погосте! Мне показалось, что он сам безумен и сейчас бросится грудью на наши клинки. Не бросился. Может, зря не бросился? Достойная смерть. Мы привели его к Морелю и видели, как эти два человека смотрят друг на друга… Не дай вам Бог увидеть такие взгляды!

Потом… Потом старик бросил на стол кошелек и попросил нас удалиться. Семейное дело, семейная драма. Деньги не взяли. Противно брать золото из таких рук. Тем более что один кошелек я уже получил. Тот самый, из-за которого меня пытались зарезать. Мы решили пропить эти деньги в заведении Гая Григориуса. Чем и занимаемся. Второй день подряд.

– Может, нам следовало обратиться к шерифу Баксвэра? – Я поднял взгляд и посмотрел на Орландо. Шевалье поморщился и покачал головой:

– Что толку в этом представлении?

– Правосудие.

– Оставьте, Жак! Неужели вы полагаете, что это самое страшное злодеяние, совершенное в нашем городе безнаказанно?

– Разве нет?

– Не будьте таким наивным! Купец отвалил бы кучу денег, а власти закрыли бы глаза, как они делали не один раз. Тем более что… – Он пьяно усмехнулся и развел руками: – Тем более что наказывать за проделки с голосами уже некого!

– Да, шевалье, вы правы.

Клода убили четыре дня спустя. Какой-то ночной грабитель подкараулил мужчину и ударил его кинжалом. Когда прибежала стража, он еще хрипел, отхаркиваясь кровью. Старик так горевал, так горевал… Можно подумать, что потерял самое дорогое в жизни. Причитал, воздевал руки к небу и требовал покарать убийц его любимого зятя. Заказал пышную мессу, пожертвовал денег монастырю. Святой человек, да и только.