– Я рада, что ты выговорился, Джонас. Правда, я очень рада.

По лицу Элли видно – она еще что-то хочет добавить, но колеблется.

– Знаешь, если бы мы поменялись местами… в смысле, если бы это не твой папа умер, а мой, я бы за тебя и твоих близких цеплялась. Мы ведь давно знаем друг друга. Не так, как в школе ребята знакомы. Мы будто родные, будто из одной семьи. Мы росли друг у друга на глазах. И нам нечего скрывать, потому что мы и так всякое видели. Неловкие моменты, слабости и прочее.

Неловкий момент – это про меня. Его-то я и переживаю. Элли может быть какой угодно доброй и милой, только ситуация от этого не меняется.

Мы встаем. Элли хлопает меня по плечу. Правильно: объятия были бы совсем уж неуместны. Тяну «увидимся», будто последний лузер. Будто только и делаю, что ищу здесь утешения. Двигаю домой.

Дома все происходит очень быстро. Усаживаюсь с Бекой и Исааком на диван, извиняюсь за то, что сорвался. Объясняю, что беспокоюсь за них и за маму, что каждую минуту тоскую по папе. Все навалилось, чаша переполнилась, вот я и не выдержал.

– Ты никогда не говорил, что скучаешь по папе, – шепчет Бека.

– Ну а как же? Конечно, скучаю. Знаешь, Бека, насколько мне папы не хватает? Я все время тоскую. Когда готовлю – особенно.

Раньше мне казалось, если младшие узнают о моей тоске, им станет только хуже. Я ошибался. Бека с Исааком переглядываются. Похоже, у них, наоборот, камень с души свалился.

– Когда тебе плохо, ты сразу нам говори, ладно? – просит Исаак. – И мы тоже сразу будем говорить.

– Ладно, Исаак. Ладно, Бека.

* * *

Телефон будит меня среди ночи. Жужжит, ползет по столу. Пять пропущенных звонков и семь сообщений, все – от Виви.

«Вставай!!»

«Эй, Джонас! Спускайся!»

«Жду внизу».

«Спускайся по боковой лестнице».

«Я у тебя во дворе».

«Ты что, видеть меня не хочешь?»

«Джонас, ну что ты в самом деле!!!!»

Чтобы выиграть время, посылаю текст: «Не уходи, я сейчас».

Если сию минуту спуститься, мы, пожалуй, наорем друг на друга. Кто громче. А может, Виви просто хочет извиниться? Не спущусь к ней – так она, чего доброго, весь дом перебудит или сама ко мне проберется. Или и то и другое.

Медленно спускаюсь, задерживаю дыхание, дергаюсь от каждого скрипа ступеней. Делаю шаг в темноту двора, дверь оставляю открытой.

– Не прошло и года, – слишком громко произносит Виви. На ней шляпа-федора и плащ цвета хаки. Нараспашку – чтобы была видна облегающая ночная сорочка.

– Честное слово, Джонас, я чуть было не ушла. В смысле, к другому парню.

– Я тебя не простил.

Звучит по-детски, но мне плевать. Было же ей плевать на меня, когда я впервые за восемь месяцев нуждался в дружеском участии.

– Хорошо. То есть нет, плохо. Я хотела сказать: мне все равно. Я тоже на тебя сержусь.

– На меня-то за что?

– За то, что ты сердишься на меня.

Она подходит так близко, что ее ступня оказывается между моих ног. Все, что от пояса, прильнуло ко мне. Шляпа касается моего подбородка. Виви припадает губами к ямке у основания шеи. Поцелуй теплый, долгий. По опыту знаю: на горле у меня останется след красной помады.

– Вив, зря стараешься. Это не сработает.

Я лгу. От ее парфюма у меня уже крыша поехала. Аромат бьет в ноздри, проникает в легкие. Оттуда – в кровоток. Бурлит в крови.

– Посмотрим, – шепчет Вив мне в самое ухо.

Ее ладонь скользит по моей шее. Больших усилий мне стоит держать руки прижатыми к бокам.

– Не сработает.

– Джонас… Она берет меня за запястья, тянет мои руки к себе под сорочку, на бока, на обнаженные бедра. Под сорочкой ничего не надето. Разумом я не простил Виви, но остальные органы отзываются на ее ласки. Уже и в голову ударило. Виви знает: я сдался.

Она целует меня в губы, и я отвечаю почти с яростью. Чувствую, как она улыбается в поцелуе. Мысли путаются, рассыпаются, когда Виви начинает гладить меня по животу. Ясно. В мозг она проникнуть не может – так хоть в штаны залезет. Неприятно думать, что она все это делает ради прощения.

– Вив, такие извинения мне не нужны.

Выговариваю это с большим трудом.

– Ха, – откликается Виви. – Это вовсе не извинения. Почему я должна извиняться за то, что злюсь на тебя? Мне просто ссориться неохота, особенно сейчас. Лучше я на тебе зло вымещу. Вот. Так.

Веду ее к лужайке, в тень от террасы. Теперь нас не видно. Виви прижимается ко мне, запускает пальцы в мои волосы. Пытаюсь отстраниться на полсекунды. Мы всегда выдерживаем эти полсекунды, смотрим друг на друга, обмениваемся чуть заметными, быстрыми улыбками. Но сегодня Виви не хочет пауз. Наверно, отсюда – чувство неправильности происходящего.

Впрочем, скоро всеми чувствами завладевает Виви.

Виви

Вчера ночью, когда я шла от Джонаса, мне в глаза бросился почтовый ящик, а на нем – две металлические шестерки. Я подумала: быть не может. Потому что перед этим я сидела у себя в спальне и вырезала из журналов фотки, куда-то собиралась их употребить, не помню куда, и вот мой взгляд упал на страницу шестьдесят шесть.

Число само по себе красивое; не зеркальное отражение, нет, но цифры такие округлые, хвостатенькие, пухленькие. А самое главное: если мое имя написать заглавными буквами – VIVI, – то и получится римское «шестьдесят шесть». Да, я знаю: на самом деле это число пишется по-другому, но все равно, согласитесь, что-то в этом есть. Короче, посредством журнала со мной решила заговорить Судьба. Действительно, почему мой взгляд выхватил именно шестьдесят шестую страницу? Ну и вот, я написала «66» на ладони и сделала в комнате кое-какие важные перестановки. А потом я пошла к Джонасу, потому что жаждала чьих-нибудь губ на своих губах. С такой силой жаждешь знойным днем лимонада – будто это единственное благо в мире, а если немедленно его не получишь – болью изойдешь.

Что-то должно случиться; что-то очень важное для меня. Судьба зовет, и я – на правильном пути. Доказательства? Пожалуйста: волосы на затылке шевелятся, по рукам бегут мурашки. Так слоны чувствуют, что будет землетрясение, либо слышат отдаленный подземный шум, либо улавливают вибрации почвы. Точно так же я уловила посыл, который мне передался через цифры. Я стояла на улице и переводила глаза с почтового ящика себе на ладонь и обратно. Без сомнения, это голос Вселенной. Ведь не просто так я написала случайное число маркером на ладони; не случайно чуть позже наткнулась на эти же цифры? Уж, наверно, число «66» выбрано не наобум; только что оно значит? На ящике был красный флажок; следовательно, некое письмо ждало отправки. Я открыла ящик, заглянула. Внутри оказался один-единственный конверт – розовый, в графе «Отправитель» – женское имя, пункт назначения – Вирджиния. Я зажмурилась, повертела конверт в руках, резко открыла глаза. Взгляд упал на цифры в адресе: 1011. «Один-ноль-один-один, один-ноль-один-один», – повторяла я про себя, нашаривая в сумочке маркер. Эти цифры я тоже написала на ладони пониже шестерок.