Макар засмеялся, подумав, что родители братьев добились противоположного эффекта. Двое спиногрызов не из тех ангельских детишек, которые обладают умением растапливать сердца.

– О! У меня идея! – Он вскочил и сделал круг по комнате. Стены послушно раздвинулись, освобождая пространство. Кресло предупредительно подогнуло две выставленные ножки, стол втянул острый угол. Бабкин уже не в первый раз наблюдал этот номер, испытывая зависть пополам с восхищением. Никакой ловкостью Илюшина нельзя было объяснить, что он скачет по десяти квадратным метрам, усеянным столами, креслами, шкафами и прочей рухлядью с таким размахом, словно вокруг стадион.

– Давай твою идею. Мы с Сашей будем ее громить вдребезги.

– Идея такая: родители спиногрызов остро нуждаются в некоторой сумме. Тысяч, скажем, триста. И будучи уверены, что старушонка оставит домик им, подговаривают своих отпрысков устроить встречу Елизавете Архиповне и гному.

– Не всей Елизавете Архиповне, – поправил Бабкин. – Только ее голове.

– Это детали, – отмахнулся Макар. – Как мое предположение выглядит в целом?

– Как будто ты в отчаянии.

Илюшин ухмыльнулся, не прекращая движения.

– Сережа, он это серьезно? – тихо спросила Саша.

– Нет, конечно. Что ты, Илюшина не знаешь?

– Ну мало ли…

– Нет, он фантазирует. Разогревается.

– Я все слышу, – подал голос Макар. – Знаете что, друзья мои? Нам просто необходимо найти женщину по имени Светлана.

Бабкин с Сашей озадаченно переглянулись. Что они пропустили?

– А зачем тебе Светлана? – решилась спросить Стриж. – И кто она такая?

– Может, это какая-то абстрактная Светлана? – предположил Бабкин. – Воплощение света истины против тьмы незнания?

– Ты говоришь, как Макар!

– Это потому, что он меня покусал. Слышишь, Илюшин? Ты заразный!

– И какую такую Светлану тебе надо отыскать? – подхватила Саша. – Только что говорили о мальчишках!

Илюшин, наконец, остановился.

– Какие еще мальчишки, мои непонятливые друзья! Нам нужна последняя женщина, с которой Григорий крутил роман. А зовут ее Светлана, если верить нашему другу Олегу Сысоеву.

2

Рита Сысоева не находила себе места. Чуть ли не впервые в жизни на нее напала растерянность, опутала по рукам и ногам, как сорняк, как гигантская пиявка, и начисто высосала из Риты обычную энергичность. Что-то бурлило и кипело внутри Ритиной чернявой головы, но вектор движения оставался неясен.

Рита закурила, воткнула наушники в уши и врубила Черемошню на полную громкость. Так ей легче думалось.

Москвичка сидит в тюрьме, где ей самое место, воровке.

Олег переживает, как ему полагается.

Валера молча поплелся восвояси, когда Рита указала ему на дверь, и с тех пор не показывался.

Все игроки заняли отведенные им места, и ничто не предвещает, что расклад изменится. Справедливый, заметьте, расклад!

Что ж так тошно-то на душе?

Рита сперва грешила на несвежий сочник с творогом. Потом на вирус гриппа. Но когда градусник беспристрастно показал тридцать шесть и пять, стало ясно, что не в болезни дело.

Копаться в себе было для Риты Сысоевой занятием не более привычным, чем для жирафа танцевать джигу. Если бы кто-нибудь сказал Рите, что она рефлексирует, младшая Сысоева двинула бы шутнику по почкам. Но чувство, что внутри нее сидит какая-то чужеродная гадость и потихоньку откусывает от Риты по кусочку, не исчезало.

Рита поднялась на чердак, забилась в дальний темный угол и попыталась разобраться.

Все же идет как надо, правда? Олег обязательно будет счастлив, они с матерью найдут ему хорошую девушку. Грабаря она научит держать язык за зубами. Исаева… Про Галку и думать не стоит. Она не из их семьи, не из их жизни, и пусть смоет ее потоком правосудия, как соринку, попавшую в ручей.

Рита облегченно выдохнула и решила, что на этом разбор полетов окончен. Но чужеродная гадость внутри не исчезла. Она принялась медленно пережевывать Ритины кишки.

Впору было все-таки объяснить ее происхождение несвежим творогом, но Рита зажмурилась, и перед глазами встал грязный ручей, слизывающий с берегов палочки-веточки и прочие листочки. Где-то в нем бултыхалась одинокая несчастная соринка по имени Галка Исаева.

Муки совести Рита последний раз испытывала в третьем классе, когда толкнула Ваську Спесивцева с лестницы, он упал на Каморкину, и Каморкина сломала руку, а из школы попытались выставить Спесивцева. Васька был подлый парень, неотвязный как клещ, сквернослов и обидчик слабых. Было бы только справедливо, чтобы его вышибли. Но совесть заставила Риту во всем сознаться директору. Спесивцева оставили.

С тех пор прошло много лет. Неудивительно, что Рита не узнала поступь совести, когда та явилась снова.

Рита витиевато выразилась в адрес Галки Исаевой. Это она во всем виновата! И в том, что у Риты крутит кишки от тоски. И в том, что Олег ходит спокойный-спокойный, такой спокойный, что хочется всадить ему булавку в задницу, чтобы он издал хоть какой-нибудь звук. И в том, что Валерка не объявился после того вечера, только позвонил ее матери и предложил помощь с похоронами. А самой Рите ни словечка не сказал.

Рита со злости пнула стену. Со стены осыпалась пыль.

Она не могла, никак не могла оставить Исаеву выкручиваться одну, когда ей точно было известно, кто настоящий убийца. Рита попробовала было покрутить ситуацию, словно кубик Рубика, так и сяк, чтобы найти такое положение цветных квадратиков, при котором ее молчание не будет выглядеть как законченное свинство. Но одна простая мысль разбивала вдребезги все ее старания. «Что скажет Олег?»

«Я хотела как лучше!»

«Я не подумала!»

«Я не знала, что она не убийца!»

С каждой попыткой оправдания Рита чувствовала, что из нее выкачивают воздух гигантским насосом. В конце концов дыхания осталось на один глоток.

«Я виновата перед ней», – выдохнула Рита и почувствовала, как легкие наполняются кислородом. Ноющая боль в желудке исчезла.

Выпрямившись в полный рост, ругаясь по-прежнему на чем свет стоит, Рита приняла единственно возможное решение. Она отправилась к Валере Грабарю.

В это самое время Галка Исаева, хладнокровно все обдумав, снова ощутила себя танком, а не бабочкой, намертво застрявшей в коконе гусеницы. Да, личная жизнь у танка не задалась. Но способности стрелять это никоим образом не отменяло.

Оставалось только как следует прицелиться по вершине ближайшей горы.

Скрипя всеми сочленениями, Галка покатила вперед. И для начала попросила вызвать к ней защитника.

Когда Валера Грабарь открыл Рите дверь, она ахнула. Вместо самоуверенного бритоголового парня с тем принятым у шавловских парней выражением лица, которое в просторечье обозначалось как «рожа кирпича просит», перед ней стоял человек, побитый жизнью. И не просто побитый, а измордованный до состояния скисшей капусты.