Он ненадолго ушёл с танцпола и стоял, наслаждаясь темнотой и запахами, но вскоре вернулся, напугав старика, который, остановившись передохнуть у изгороди, теперь продолжал путь. Внезапно потеряв из виду знакомые лица, он ощутил неловкость. Будь он здесь один, ушёл бы домой. Приехали ещё гости – несколько минут назад он слышал топот их лошадей, – и никто не заметил бы его отсутствия. Но вскоре он разглядел Петру, танцевавшую со вторым ухажёром, а немного погодя – Пола, в свою очередь разглядывавшего Гарри. Выйдя из толпы, Пол быстро направился к Гарри.

– Она веселится, – сказал Гарри. Пол посмотрел на сестру.

– Ей противна каждая минута, – ответил он. – Святая мученица во имя общественного долга и мужской тирании. – Он отхлебнул из стакана. – Я стольким ей обязан, что… – он не договорил. Его тихие слова всё равно никто бы не расслышал в шуме суматохи, но по тому, как поднялись и опустились его плечи, Гарри понял, что Пол вздыхает, как обычно, по-медвежьи громко.

– Ты многим ей обязан?

– Она оставила всё, чтобы поехать со мной, – объяснил Пол. – Без неё я бы не справился. Ну хорошо, я бы справился…

– Но без особого успеха.

Пол улыбнулся и кивнул. Танец закончился. Гарри поднял было руку, чтобы привлечь внимание Петры, но первый из кавалеров вновь её пригласил. Увидев её взгляд, Гарри чуть согнул колени, чтобы спрятаться за широкой спиной Пола.

– Настоящий джентльмен, – сказал Пол. Гарри рассмеялся.

– Куда там. Отцу приходилось возиться в лошадином дерьме.

Объявили следующий танец. Медленный вальс.

– Прошу вас, сэр, – Пол попытался изобразить английский акцент, – я не переживу отказа, – и, прежде чем Гарри смог воспротивиться, сжал его руки и выволок на танцпол. Вокруг было много пар, по бо´льшей части состоявших из мужчин, притом довольно пьяных, и Гарри понимал, что не выделяется из толпы, но всё же ему казалось, будто на него обращены все взгляды.

– Надеюсь, ты можешь шагать спиной назад, – сказал Пол, – потому что я буду вести.

– Ну, в школе я часто был за даму, – выпалил Гарри, не подумав.

– Правда?

– Я имею в виду… – но он не сумел объяснить, что имеет в виду, говоря об уроках танцев давно минувших времён в закрытой школе для мальчиков, и к тому же Пол не слишком интересовался. Гарри подавил в себе желание нервно болтать и смеяться и позволил Полу медленно вести себя по кругу. Вдыхая его запах, он вспоминал дождь и ночь спасения. Вокруг толпилось столько людей, что порой широкая грудь Пола налетала на Гарри или же их бёдра соприкасались. Музыка была почти не слышна за шуршанием ботинок, но некоторые, в танце проходя мимо них, умудрялись подпевать. Петры поблизости видно не было.

Чувствуя, как пылают щёки, Гарри поборол желание заглянуть Полу в глаза, предпочтя опустить взгляд, словно отмеряя расстояние между ними. Когда танец закончился, он отступил в сторону, но Пол сказал:

– Не так быстро, трус несчастный, – и, взяв его под руку, не говоря ни слова, подвёл к мужчине, стоявшему поблизости, чтобы пригласить на британский тустеп, ещё один танец для троих. Проходя мимо Петры, окружённой с обеих сторон новыми кавалерами, Пол рассмеялся, и сестра рассмеялась в ответ; оба явно красовались друг перед другом.

Потом был перерыв, чтобы танцоры могли поужинать чем бог послал, и на протяжении всего ужина Гарри волновался, что не сумеет скрыть от окружающих свою неуместную радость. Не в силах справиться с ней, он отошёл к повозке Слэймейкеров и сидел там, слушая фырканье лошадей в темноте и чувствуя, как парящая душа понемногу возвращается на место. Пол уже танцевал с молодой женщиной, широко улыбавшейся и явно уверенной в себе; льняные волосы были закручены вокруг её головы, как лавровый венец. Гарри не мог себе представить, чтобы такой мужчина долго оставался одиноким, особенно с учётом того, что его хозяйство процветало, а сам он был вполне приручён милой, интеллигентной сестрой.

Следующий день был последним, когда Гарри требовалась помощь, чтобы достроить дом, и на протяжении всего этого дня Пол был странно молчаливым, даже угрюмым. Может быть, его расстроила какая-нибудь девушка на танцах, может быть, он просто перебрал пива, но впервые в жизни Гарри почувствовал себя неловко в его компании. Зато такая угрюмость могла стать недостатком, способным излечить Гарри от растущей страсти, поэтому он с лёгким сердцем пожал Полу руку и поблагодарил его, когда к концу полудня они доделали всё, что нужно. Он пожелал удостовериться, что Пол даст возможность отплатить ему добром, когда придёт пора убирать урожай, но сосед лишь пожал плечами, как бы желая подчеркнуть, что Гарри от его помощи больше пользы, чем наоборот.

Эта перемена оставила осадок, и в то воскресенье он скрывался от Слэймейкеров, когда они пришли позвать его с собой в церковь, и потом, когда на неделе Петра зашла к нему, чтобы обменять яйца, масло и молоко на дрова.

Он с удовольствием достроил дом, работая быстро и усердно, беспокоясь, что скромный урожай уже пора собирать, как и урожай Пола, и к тому же его ожидает множество других дел. Навести красоту он решил осенью, а пока радовала уже возможность наконец сложить палатку и перенести печь и походную кровать в новое жилище, где было повыше и посуше.

Долго прятаться он не мог: однажды утром Петра нашла его, услышав стук молотка и пройдясь вдоль изгороди. Не успел он поздороваться, она заговорила, сняв шляпу и нервно вертя в руках ленты; он понял, что свою речь она обдумала, пока шла.

– Не знаю, что у вас там произошло, – выпалила она, – но надеюсь, вы скоро это уладите, потому что здесь не особенно много людей, чтобы ссориться.

– Мы не ссорились, – ответил Гарри.

– Тогда почему же у него вид, как у мокрой курицы?

– Не знаю, – сказал Гарри, зажав молоток между ног, и понял, что она ему не верит. Из неё получилась бы превосходная классная дама.

– А ты почему от нас прячешься?

– Я не прячусь, – сказал он, пытаясь прикрыть ложь правдой, – я был занят.

– Ах вот как, – ответила она. – Ну, моё мнение ты услышал.

Она резко отвернулась, чтобы уйти, словно застыдилась своей суровости, но потом так же резко повернулась назад; по всей видимости, ей трудно было идти под тяжестью невысказанного.

– Кроме цвета волос, он перенял у нашей матери лишь одно. Эти его… увлечения людьми. Ни с того ни с сего. И в них он заходит слишком далеко.

– Извини, Петра, – начал Гарри, – но я…

Она подняла руку, делая знак замолчать. Очевидно, если бы он помешал ей говорить, она вряд ли нашла бы в себе силы произнести трудные слова.

– Я наблюдала за вами в тот вечер, – сказала она, – на этом дурацком балу холостяков, боялась, что опять началось, и он… – она не договорила, вновь отвернулась, затянула ленты шляпы, которые, разнервничавшись, ослабила. – Скажи, он опять? – воскликнула она. – Неужели мне снова придётся… Не думаю, что выдержу это ещё раз.