Только познакомившись с Винни, Гарри уже начал понимать, что в компании женщин ему проще, чем среди мужчин. Или, может быть, виной тому стала роковая встреча с Браунингом. Возможно, дело было в том, что они просто не представляли для него искушения? Но как бы то ни было, забота Петры о нём быстро привела к искренней и крепкой дружбе. Отчасти она знала историю его жизни, знала, что он был женат и что жена оставила его ради другого, что он страдал в разлуке с дочерью. В ней не было ни капли женского лукавства или кокетства, и её, судя по всему, успокаивало то, что он не пытался за ней ухаживать. Она была ему как сестра, как Джорджи в те далёкие времена, когда её симпатия к нему ещё не сменилась отвращением.

Понять Пола оказалось труднее. Он был лишён агрессивности, как и утомительного соревновательного духа, который часто давал о себе знать в общении с мужчинами; в отличие от более властной сестры, никогда не давал советов и вообще, казалось, был погружён в себя. И всё же он улыбался той улыбкой, какую Гарри принимал за насмешку. Он полагал, что Пол считает его городским болваном, и чем больше думал об этом, тем глупее вёл себя в его присутствии.

Вскоре стало известно, что дом, вернее сказать, материалы для дома, уже привезли на станцию Винтера. Даже на большей из двух его телег он лишь за несколько поездок смог перевезти все детали на свой участок. Большинство панелей оказались чудовищно тяжёлыми и неудобными для перевозки. Пришлось долго думать, как погрузить их на телегу, чтобы они не цеплялись за ветки, а потом изрядно помучиться, выгружая.

В результате начало получаться нечто, очень мало похожее на дом и очень сильно напоминающее дровяной склад, на котором только что произошёл взрыв. Изначальное желание делать всё постепенно и аккуратно ушло уже к концу дня, когда он совершенно выбился из сил. Глядя на результат своих трудов в тусклом вечернем свете, он думал, что надо бы остановиться и подогреть себе немного неаппетитного рагу, когда услышал смех и увидел, что Слэймейкеры бегут к нему по дороге, оставив в стороне повозку. В тот день они на поезде поехали в Баттлфорд и хотели взять его с собой, но его не оказалось дома: он, судя по всему, как раз загружал очередную партию стройматериалов.

Петра заставила его поесть сыра с настоящим дрожжевым хлебом – одна из бо´льших радостей путешествия! – и начала было отчитывать, что он взялся за такое серьёзное дело в одиночку, но тут вмешался Пол.

– А может, Гарри справится и сам, – сказал он. – Уверен, он способный.

– Совсем я не способный, – жизнерадостно ответил Гарри, но потом добавил, что не хочет их беспокоить новыми просьбами о помощи.

– Чепуха, – возмутилась Петра. – Когда-нибудь ты сможешь отплатить нам добром, вот увидишь.

Он признался, что без особого успеха пытался найти наёмных рабочих, и сказал, что по крайней мере следует заплатить Полу за потраченное время, как заплатил бы он этим рабочим, но и здесь его быстро переубедили.

– Мне понадобится твоя помощь, когда придёт время убирать урожай, – заверил его Пол. – Обещаю, не дам тебе ни боба!

Прежде чем они приступили, он показал Гарри мешочек, приколоченный к задней стороне двери, в котором лежала инструкция по сборке.

– Почитаешь на досуге, – сказал он. – Ради бога, храни её у себя в уборной или ещё в каком-нибудь сухом месте, куда мыши не доберутся. Я потерял страницу, и пришлось импровизировать.

На следующее утро он принёс в холщовом мешке инструменты, сложенную лестницу и упакованный обед. С этим мешком он приходил каждое утро, даже по воскресеньям, пока стены не были сложены, окна вставлены, а двери повешены. Он помог Гарри раскатать и приколотить рубероид, но оставил ему разбираться с задачами, с какими он мог справиться самостоятельно: прибивать половицы, класть кровлю, устанавливать водосточные трубы.

Разговоры, которые они вели за работой, касались только самого процесса – установки и закрепления деревянного каркаса дома, возведения и подгонки стен, а также шпунтовых перемычек, – но между тем характер Пола стал понемногу открываться Гарри. Он высоко ценил грубоватые комментарии своего помощника, его сухие подшучивания над транжирством Гарри, мягкий взгляд и доброту улыбки, из-за которых густая, как у первых поселенцев, борода казалась частью карнавального костюма.

Человек более опытный смог бы, пожалуй, защититься от этого, но Гарри был неопытен. Поэтому он поддался обаянию, и, ещё сам не понимая толком, что с ним происходит, заметил, как начал искать общества Пола в том смысле, в каком Пол явно не захотел бы, и находить причины, чтобы задержать его подле себя подольше.

Однажды утро выдалось особенно холодным, и Пол пришёл в толстой фланелевой куртке, которую вскоре скинул, разогревшись за работой. В конце дня собирая его вещи, Гарри нашёл куртку и забрал в свою палатку вместе с инструментами, чтобы уберечь от росы. Лёжа на походной кровати после неизменного ужина и собираясь немного почитать перед сном, он уловил лёгкий запах, запах мускатного ореха и древесного дыма, запах Пола, и, не успев осознать, что делает, прижал к себе куртку, как никогда не смог бы прижать её владельца, и зарылся лицом в поношенную ткань.

Это было невыносимо глупо: школьная влюблённость, немыслимая для взрослого мужчины, угрожавшая разрушить дружбу с двумя единственно близкими ему людьми. Проснувшись и обнаружив куртку у себя на подушке, он быстро оделся, вымылся и выбрился под обжигающе холодной водой, будто это прибавило бы ему, размякшему, здравого смысла, и, пока вскипал чайник, отнёс чужую вещь обратно в недостроенный дом. Целый день он пытался и не мог найти недостатки в своём соседе, тщетно вглядываясь в него в попытке разглядеть хотя бы маленькую непривлекательную деталь, которая ещё могла бы его спасти.

Как все женщины, перебравшиеся на поселение, Петра всегда была очень занята; на её плечах лежали все обязанности, включая те, что в Торонто выполняла прислуга. Как любая фермерша, она не только заботилась о выводке цыплят, доила корову и откармливала свинью, но к тому же убирала дом, стирала одежду и готовила. Она страстно уверяла, что ненавидит готовить, но это отношение никак не мешало её прирождённому таланту. Поскольку ближайшие доктора находились в Юнити и Лашберне, медицинская помощь, за которую ей, как правило, платили мукой или сахаром, требовалась довольно часто. Всё свободное время, какого оставалось совсем немного, она тратила на попытки научить азам грамотности несколько индейских женщин и, в свою очередь, перенять от них язык и познания о местных растениях и травах. Пол всегда говорил, что это ей, а не ему следовало бы получить университетское образование.

Тем не менее она при случае заглядывала к мужчинам, смотрела, как идёт строительство, и приносила какие-нибудь лакомства, например корзиночки с вареньем или пирожки с ветчиной и яйцами; Пол, смеясь, говорил, что они разбогатеют, если она возьмётся за дело всерьёз и испечёт партий тридцать. В тот день она пришла ближе к полудню и принесла Гарри бутылку едкого, но эффективного масла от комаров, какое делали женщины кри, и горячие булочки с черёмухой, которую всё те же женщины научили её собирать и варить варенье. Здесь росло много местных ягод, все они считались ценными, и Гарри ещё не научился их различать. Балансируя на стопках половиц, она восхитилась видом, которым Гарри вскоре предстояло наслаждаться с веранды, выразила надежду, что Пол не берёт на себя самую интересную работу, и заявила, что, когда дом будет достроен, придётся пригласить всех прихожан церкви на новоселье.