Она мгновение думала и добавила:

– Идиоты!

Женщина повернулась и исчезла в крайнем от них подъезде. А Харитонов пошел по тропе. На ходу сверился со временем, запомнил точное количество часов, минут и секунд. Это может понадобиться, чтобы доказать свою непричастность к какому-нибудь дерьму, случившемуся поблизости.

Через тридцать метров тропа обрывалась полутораметровой дырой в заборе. Он в нее нырнул, понимая, что, возможно, поступает не совсем правильно, шагнул вперед и сразу наткнулся на картонные коробки. Складировать их именно здесь у сотрудников магазина не было никакой необходимости: чуть левее стояло несколько мусорных контейнеров. Пустых, что важно.

Препятствие. Тем самым, понял Харитонов, проникающим через пролом в заборе чинили препятствие. Вот вам, мерзавцы! Спотыкайтесь! Будете знать, как ломать заборы.

Он перешагнул картонные коробки. В одной застрял ботинком, стряхнул с раздражением и пошел все той же тропой, которую хозяева магазина не решились заасфальтировать. Обогнув угол магазина, Харитонов встал на тротуаре и огляделся.

Почему он не был здесь раньше? Почему не посмел прийти сюда тогда, десять с половиной лет назад? Ведь могли быть свидетели. И видеокамера, которая сейчас таращилась на него крупным стеклянным глазом, тогда уже могла висеть. Харитонов нашел взглядом скамейку, подошел и уселся на нее. Прямо под камерой. На всякий случай.

Кому он может рассказать о своих соображениях? Кто его услышит? Кому вообще нужно его честное имя? Никому, конечно. Дорофеев мчится по следу убийцы девушки. Степанов ослеплен желанием найти убийцу своей пациентки, в которую был тайно влюблен. Кто станет его помощником?

– Гм-мм… – раздалось у него за спиной. И тихим, показавшимся ему опасным голосом продолжили: – Почему-то я не удивлен, обнаружив вас здесь, гражданин Харитонов.

Сергей резко повернулся. За его спиной, подпирая бедром спинку скамьи, стоял невысокий, прилично одетый мужчина. Ему было хорошо за пятьдесят. Крупные залысины, немного поплывшая фигура, морщины на лице. Взгляд и манера, с которой тот к нему подкрался, выдавали в нем полицейского. Или бывшего полицейского, поскольку дядя не спешил потрясти удостоверением.

– Кто вы? – спросил он равнодушным голосом, хотя ему было очень интересно. – Я вас не знаю.

Мужчина неожиданно протянул ему руку и представился:

– Васильев. Игорь Васильев. Можно без отчества.

Харитонов неуверенно протянул ладонь, вдруг перепугался и убрал ее обратно. Страх, что сейчас на запястье защелкнутся браслеты, оказался сильнее вежливости.

– Я не из полиции, – догадался Игорь Васильев о его страхах. – Я работаю помощником одного влиятельного человека.

– И как же вы ему помогаете, находясь здесь? Или он в магазин пошел, а вы его ожидаете? – Сергей недоверчиво хмыкнул. – Вряд ли влиятельное лицо станет отовариваться в таких торговых точках.

– Он не ходит по магазинам, – кивнул Васильев, обошел скамью и сел справа. – Вы правы. Для этого у него есть прислуга.

– Вы из их числа? Решили купить продуктов подешевле, а чек для отчета сделать в три раза дороже?

– Нет. Я выполняю другие функции для моего хозяина. Я ищу убийцу его дочери, – не стал долго ходить вокруг да около Васильев.

Сергей замер. Ну вот и все! До него снова добрались хищные толстые руки господина Иванова. Теперь вцепится и не отпустит. Повесит на него все.

Через мгновение он задрал голову и встретился взглядом с объективом, казалось направленным прямо на него. Это было хорошо.

– Вы работаете на Иванова? – кивнул Харитонов.

– Да.

– Тогда почему вы здесь? Ее нашли в другом месте.

– Вы неплохо осведомлены, Сергей Геннадьевич, – хмыкнул Васильев противным голосом бывшего мента.

Он потер вспотевшие ладони и неожиданно потянул с плеч тонкую кожаную куртку – сидеть на солнышке в такой одежде было жарко – и еще что-то неразборчиво проворчал про жену, нарядившую его не по погоде.

– Об этом много писали и показывали по телевизору. И да, я отслеживал. О причинах нетрудно догадаться. – Харитонов поднял руку и указал на камеру. – Но у меня стопроцентное алиби на момент ее гибели, гражданин Васильев. Я нашпиговал свою квартиру видеокамерами. Я стараюсь ходить по тем улицам, где ведется видеонаблюдение. Я не помогаю больше людям. Мое доброе к ним отношение умерло в зале суда. И сейчас моя жизнь как на ладони. Я очень стараюсь быть все время на виду. И, как вижу, не зря. Вы идете по моим следам.

Васильев странно глянул на него. Харитонову показалось, что во взгляде промелькнула жалость.

– Можете мне не верить, – произнес бывший мент скрипучим противным голосом. – Но здесь я потому, что шел по следам другого человека. И да… Мне кажется, что я начал сомневаться в вашей виновности. Возможно… Подчеркну, возможно, вы не убивали Ангелину Иванову.

Не верь клятве алкоголика и улыбке прокурора! Так его учили на зоне. Мент всегда мент, даже если и бывший. Он изо всех сил старался не погружаться в атмосферу блатных законов, делал вид и согласно кивал, а в душе не поддерживал. Но…

Но Васильеву верить он не будет. Он не мог играть с ним на одном поле, не мог быть по одну сторону баррикад, потому что работал на Иванова. А Иванов жаждал крови.

Поэтому он не стал с ним откровенничать и говорить то, что собирался рассказать Степанову. Он просто сказал:

– Я тронут.

– Понимаю ваш сарказм, – произнес Васильев и принялся вдруг дуть себе за пазуху. – Черт, как жарко!.. Я понимаю ваше недоверие ко всем, кто вас окружает. Кстати, а почему камеры в квартире? Вы готовились к тому, что произойдет?

Вопрос был очень двусмысленным. Харитонов резко поднялся со скамейки.

– Я не готовился. Я предполагал, что кому-то очень захочется возложить на меня вину за преступление, которое я не совершал. Вернулся с зоны, пышет ненавистью, хочет отомстить. Мотивов много, не так ли, гражданин Васильев? Только вот что я вам скажу, и Иванову своему передайте: я не убийца! И не был им никогда. Прощайте!

Харитонов повернулся и ушел в сторону автобусной остановки. Васильев понаблюдал за тем, как тот уселся на сиденье за водителем, и автобус тронулся. И с тяжелым вздохом он пошел в магазин.

У него была назначена встреча, уже вторая за этот день. Если и здесь сейчас найдется подтверждение всем его подозрениям, то господин Иванов пусть пока потерпит. К нему с докладом он поедет позже. А сначала навестит своих бывших коллег…

– Я не убивал! Я не убивал!

Мужчина трясся и размазывал слезы по лицу. За десять минут, что ежился на стуле перед майором Дорофеевым, он трижды менял свою тактику. Сначала наглел и красиво улыбался, грозил санкциями за произвол. Потом сделался строгим и деловитым, готовым сотрудничать. Но рассказать якобы ему было нечего. Ну а теперь вот сломался и принялся плакать.