Хант решил: еще пять минут, а потом он пойдет и вытащит ее из салона. Должно быть, Микай спятил. Только так можно было объяснить решение привлечь ее к расследованию. Знал бы архангел, что у Куинлан маникюр стоит выше поиска убийцы ее друзей.

Хант не понимал, почему его это удивляет. Он-то навидался разных личностей: и ваниров, и людей, и прочих. Столько мучений выдержал. Казалось бы, поведение капризной девчонки должно занимать его не больше, чем жужжание мухи.

Чувствовалось, Куинлан привыкла, что с ее лицом и фигурой она может легко открывать любые двери. Состояние полукровки имело свои минусы, и немало, если говорить об устройстве жизни на планете. Но Куинлан справлялась. И отлично справлялась, раз сумела обзавестись такой квартирой.

Дракийка отставила флакончик с лаком и всплеснула когтистыми руками над ногтями Брайс. Посыпались магические искры. Конский хвост Брайс вздрогнул, словно на жарком сухом ветру.

Как и у вальбаранских фэйцев, магия дракийцев тяготела к пламени и ветру. В северных областях Пангеры Ханту встречались дракийцы, способные вызывать воду, дождь и туман. Они владели магией природных стихий. Но ни дракийцы, ни фэйцы (включая магов-отшельников) не умели вызывать молнии. Хант это знал, поскольку в юности усиленно искал тех, кто владел схожим даром и мог бы научить его управлять молниями. Так никого и не найдя, Хант был вынужден учиться самостоятельно.

Брайс оглядела свои ноготки и улыбнулась. Потом обняла дракийку. Хел побери, обняла, словно та была героиней, совершившей подвиг на войне!

Хант удивлялся, как от скрежетания зубами не стер их до корней. Свершилось! Брайс встала с табурета и направилась к двери, помахав улыбающейся администраторше. Та подала ей сухой зонтик, чтобы вновь не мокнуть под дождем.

Стеклянная дверь открылась. Только теперь Брайс вспомнила о присутствии Ханта.

– Вы что, издеваетесь надо мной? – отрывисто спросил он.

Она открыла зонт, едва не задев Ханту глаз.

– Неужели у вас нет других занятий? – вопросом ответила Брайс.

– Из-за вас я больше часа проторчал под дождем.

– Но вы же сильный закаленный мужчина. Вам ли бояться дождичка?

Хант пошел рядом с нею:

– Я просил вас составить два списка, а не бежать в этот долбаный маникюрный салон.

Брайс остановилась на перекрестке, пропуская лавину еле ползущих машин. Она вытянулась во весь рост. Конечно, она и сейчас значительно уступала Ханту, но это позволяло ей говорить с ним свысока (хотя ей по-прежнему приходилось задирать голову).

– Если у вас такой опыт в расследованиях, почему бы не заняться этим самому и освободить меня от ненужной траты времени и сил?

– Вы получили приказ не от меня, а от губернатора.

Дурацкие слова. Хант это понимал. Брайс перешла улицу. Хант не отставал.

– Думаю, у вас должна быть личная заинтересованность найти того, кто стоит за всеми убийствами.

– Не стройте догадок насчет моей заинтересованности, – ответила Брайс, ловко огибая лужу не то дождевой воды, не то мочи.

На улицах Старой Площади сплошь попадалось то и другое.

Хант едва удержался, чтобы не толкнуть Брайс в лужу.

– У вас есть сложности в общении со мной?

– Мне до вас и дела-то нет, поэтому какие могут быть сложности?

– Взаимно.

Теперь ее глаза вспыхнули, будто поймав отсвет далекого огня. Брайс смерила Ханта взглядом, проехавшись по каждому дюйму его тела, отчего он вдруг показался себе жалким карликом.

Хант молчал, пока они не свернули на улицу, где стоял ее дом.

– Вам необходимо составить список подозреваемых и список всех дел и перемещений Даники в последнюю неделю ее жизни.

Брайс внимательно разглядывала отманикюренные ногти, имевшие цвет от розового до сиреневого. Совсем как сумеречное небо.

– Аталар, никому не нравится, когда на него давят.

Они достигли стеклянного арочного входа в ее дом. Вход был сделан в виде рыбьего плавника. Хант это выяснил минувшей ночью. Двери бесшумно разошлись.

– Пока, – весело бросила ангелу Брайс, мотнув конским хвостом.

– Ваше демонстративное поведение может кое-кого навести на мысль, что вы пытаетесь помешать официальному расследованию.

Если уговоры на нее не действовали, оставался единственный способ – нагнать страху. Тем более что никто не исключал ее из числа подозреваемых. Ни в коем случае.

Ее глаза снова вспыхнули, уже сердито. И Хант поспешил добавить, скривив губы в легкой улыбке:

– Поторопитесь, Куинлан. Ваша начальница не любит опозданий.

* * *

Поход в маникюрный салон оказался полезным во многих отношениях, но главное – она сумела крупно разозлить Аталара.

– Не понимаю, почему ты отказываешься впустить ангела, – вздыхала Лехаба, взгромоздившись на вершину старой столовой свечи. – Он такой обаятельный.

Разговор происходил в библиотеке под галереей. Стол, за которым сидела Брайс, был завален документацией по проданным экспонатам. Услышав эти слова, Брайс покосилась на пламя, имевшее очертания женской фигуры.

– Леле, не капни воском на документы.

Огненная спрайта что-то пробурчала, но уселась прямо на фитиль. Воск потек по бокам. Лохматые желтые волосы Лехабы заколыхались над головой, словно она и впрямь была пламенем, имевшим очертания коренастой женщины.

– Он, бедняжка, сидит на крыше. Это при такой-то погоде. Впустила бы его, пусть отдохнет на диване. Если ангелу нечем заняться, пусть чешет шкуру Сиринкса. Сиринкс мне сам говорил.

Брайс со вздохом уставилась в расписной потолок, где с большим мастерством было изображено ночное небо. Громадная люстра, свисавшая с потолка, имела форму взорвавшегося солнца, окруженного семью планетами. Расстояния между ними были идеально выдержаны.

– Ангелу нечего здесь делать, – ответила Брайс, хмуро поглядев на Сиринкса, который дремал на зеленом бархатном диване.

Лехаба горестно вздохнула:

– В один совсем не прекрасный день твоя начальница заменит меня какой-нибудь мерзкой старой перечницей, и тогда ты пожалеешь, что отказывала мне в самых невинных просьбах.

– В один совсем не прекрасный день эта старая перечница заставит тебя заниматься порученной работой и охранять книги, и ты пожалеешь, что глупо растратила свободное время на охи и вздохи.

На стол упали шипящие капли воска. Брайс вскинула голову.

Лехаба животом улеглась на свечу, свесив одну руку. Рука находилась в опасной близости к документам, над которыми Брайс трудилась целых три часа.

– Я же просила!

Лехаба повернула руку так, чтобы Брайс видела татуировку на ее пылающей плоти. По словам Лехабы, татуировка появилась сразу после ее рождения. Все те же четыре буквы: «С. И Н. М.». Они ставилась на тело каждого спрайта: огненного, водного или земного. Наказание за участие в мятеже ангелов двести лет назад, когда спрайты восстали против своего положения перегринов. Этим старинным словом обозначали Низших. Астерии наказали их суровее, чем ангелов. После подавления мятежа было объявлено, что каждый спрайт (а не только те, кто примкнул к Шахаре и ее легиону) будет порабощен и изгнан из Дома Неба и Дыхания. И все их потомки будут скитальцами и рабами. Навсегда.