Таким голосом, по-моему, мертвецы из могилы говорят.

– Очень романтичное предложение. Мечта любой девушки, – усмехнулась я. – Но – отлично. На большее мне, в моих обстоятельствах, рассчитывать не приходится. Давайте же теперь все обговорим.

– Что ж еще обговаривать, коли…

Продолжение напрашивалось «коли я уже умер». Отлично, меня это совершенно устраивало. Нянюшка Пелагея – слышишь ли ты меня, видишь ли? Небось осуждаешь, злобой коришь? Или ты, безгрешная душа, сидишь сейчас у престола Господа и из-за света золотого тебе ничего не видать? И позабыла уже твоя упокоившаяся душенька дурацкую девку Люшку? Ну да это все равно – я-то тебя, как сейчас, помню.

Моя мама – бабочка, не мертвая и не живая, – ты должна нынче мною гордиться. Покудова я пела и плясала в цыганском хоре Яши Арбузова, убедилась: цыгане – люди вовсе не злые, но обид, нанесенных своим, не прощают никогда.

– Есть чего обговаривать, поверьте. Значит, вы, как на мне женитесь, будете делать, чего пожелаете, это я уж прежде сказала. И мне докладывать вовсе не обязаны. А вот мои обстоятельства, мне кажется, вам знать все же надобно.

– Что ж это за обстоятельства? – без интереса спросил Александр. – Снова взять на службу в Синие Ключи этих крестьян, ваших друзей детства? Они убоги и бесполезны, но если вы пожелаете…

– Со Степкой и Груней я сама разберусь. Сейчас не об этом. Я ведь в Москве, как вы понимаете, эти годы не в пустоте жила…

– Да, я имел честь познакомиться с Камиллой Аркадьевной, и ее сколь угодно долгое присутствие меня совершенно не…

Видно было, что ему не терпится покончить со всем и отделаться от меня как можно скорее. Не выйдет.

– Камиша почти ангел, кого же она раздосадовать может? Я о другом. Прежде семьи Льва Петровича Осоргина я жила на Хитровке, в ночлежке. Там у меня остались дети.

– Как-кие дети?!

Ага! Все-таки зацепило!

– Обыкновенные дети. Двойняшки. Крещеные, зовут Анна и Борис. Скоро им исполнится по четыре года.

– А кто же их отец?

– Не могу вам точно сказать. Это же Хитровка! Вы не мальчик, Александр, должны сами понимать… В любом случае дети ушлые, развитые, телесно и умственно здоровые, так что беспокоиться не о чем…

– Понимаю. – Александр даже сумел саркастически усмехнуться. – Что-то еще?

– Дети – это главное, – честно сказала я. – Остальное по мелочи. Старик-нищий, который за ними все это время присматривал. Моя лучшая подруга Марыся – судомойка в трактире «Каторга», которой я обязалась помочь открыть собственный трактир. Собачка Феличита, если она еще жива. Я знаю, вы животных не любите, но она нрава хорошего и в комнатах гадить не станет. Пара-тройка мальчишек-огольцов, моих друзей, с которыми мы когда-то вместе воровали… Хотелось бы им помочь встать на ноги… Пожалуй, это все.

– Действительно. Немного, но весьма пикантно… – Александр задумался о чем-то, и внезапно у него вырвалось: – Боже мой, какое счастье, что моя матушка уже умерла!

– Согласна с вами, – кивнула я. – Вашу матушку я видела только один раз, издали, ничего дурного она мне не сделала, и никаких неприятностей я ей не пожелала бы.

– Замолчите! Что вы несете?!! – рявкнул Александр.

Я была абсолютно искренна и, как в детстве, не поняла, на что он вдруг разозлился. Но это уже не имело значения, потому что теперь игра шла на сцене моего, а не чужого театрика.

– Да, Александр, еще об одном я позабыла. Я хотела бы, как это возможно, позаботиться о Филиппе…

– О несчастном безумце, сыне вашей няньки? Ваш отец уже позаботился о нем.

– Да, я знаю, материально Филипп обеспечен. Но может быть, можно сделать что-то еще? Как-то его… развлечь? Пелагея завещала мне заботу о нем… ведь он все-таки мой брат…

– Ваш – что?!

– Мой брат. Единокровный. Вы не знали? Мой отец когда-то путался с Пелагеей так же, как вы теперь путаетесь с Настей, и Пелагея прижила от него ребенка. Кстати, с Настей отец тоже путался, но много позже. Она от него, кажется, не рожала, иначе у меня были бы еще братья и сестры. А от вас? Если уже есть малыш или малыши, прошу вас, не прячьте их от меня, для детей, даже ваших с Настей, я не опасна. Говорю же: моим скоро будет четыре годика, я привезу их сюда, они могли бы играть все вместе…

– Знаете что? Я вас ненавижу, – тихо сказал Александр.

– Это естественно, – уверила я его. – Странно, коли было бы иначе. Но если я теперь внезапно умру еще раз, Синие Ключи и вообще все вы потеряете. Об этом я уже позаботилась… А теперь давайте обговорим подробности нашей свадьбы. Здесь я готова все сделать так, как вы захотите. Единственное условие с моей стороны – на свадьбу приедет цыганский хор из ресторана «Стрельна» и певица-акробатка Глэдис Макдауэлл. Цыгане любят свадьбы, а Глэдис – подруга моей матери, потом принимала участие в моей судьбе, и ей хочется убедиться, что у меня все хорошо…

– Вы дьявольское отродье!

С этими словами Александр выбежал из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.

А я свернулась в клубочек на диване и задремала. Почему-то, несмотря на явное и всеми отмеченное покровительство врага рода человеческого, я чувствовала себя слегка утомленной этим разговором.

Дневник Люши (вторая тетрадь)

Проще всего оказалось уладить дело с Камишей.

Я пришла к ней (она жила в комнате с окнами в сирень, в которой я ночевала совсем маленькой и безумной, когда еще выла на рассвет), опустилась на колени возле кровати, взяла Камишину лапку в свои ладони.

– Какие у вас горячие руки, Любочка! – улыбнулась Камиша. – Сколько в вас жизни и огня! А Степан нынче придет? Мы пойдем гулять?

– Степка позже придет и на лодочке, коли захотите, вас покатает. Вам ведь нравится лилии собирать? А мне нынче недосуг… Я хочу вам, Камиша, признаться, но боюсь смутить…

– Говорите, Любочка, конечно говорите! – воскликнула Камиша. – Вы же знаете, что можете рассчитывать на меня во всем. Я все сохраню в тайне.

– Это не получится, – усмехнулась я. – Здесь дело такое. Я, Камишенька, замуж собралась.

– Mio Dio! Но как? За кого?! – Удлиненные глазки Камиши мигом увлажнились и предвкушающе заблестели.

– За Александра Кантакузина.

– Что-о?! За него? Но…