граф. – Осталось только имение в Сан-Джиминьяно. Я умолял ее передать его Кларе. Если выставить дом и земли на продажу, от покупателей отбоя не будет: объект ценный. Разумеется, вырученные деньги должны перейти к девочке, обеспечить ее будущее. Но Беатриче воспротивилась: чтобы я не мог вмешаться, через суд потребовала лишить меня родительских прав и выиграла процесс. – Он залпом осушил свой бокал.

– Суд лишил вас родительских прав? – переспросил Джербер; ему интересно было узнать причину такого сурового приговора.

Онельи Кателани опустил глаза.

– Ни ее, ни девочку я и пальцем не тронул, – стал защищаться он.

Но судьи были уверены, что Беатриче и ее дочь стали жертвами домашнего насилия. Психолог никак не мог установить, ошибались ли они и был ли человек, сидящий перед ним, действительно невиновен. Поскольку имущественные распри его тоже не занимали, он попробовал перевести разговор на другую тему:

– Ваша бывшая жена настаивает на паранормальных способностях девочки: она поручила вашу дочь заботам студентки, изучающей парапсихологию.

– А вы что об этом думаете? – спросил граф; ему не терпелось услышать мнение эксперта.

– Думаю, это чересчур для десятилетнего ребенка.

Онельи Кателани горестно усмехнулся:

– Кларе тринадцать.

Джербер был изумлен:

– Тринадцать?

– Очередная выдумка Беатриче. Готов поспорить, что девочка и сама не знает, сколько ей на самом деле лет.

К тому же изоляция и невозможность общаться со сверстниками подрывают ее психику, рассудил Джербер.

– И насчет агорафобии тоже – ни один специалист не ставил ей такой диагноз, – с вызовом проговорил граф.

О подозрении на шизофрению психолог даже не обмолвился.

– Какой смысл в том, чтобы лгать об имени и возрасте?

– Вы в самом деле еще не поняли, доктор? – искренне удивился антиквар, наливая себе еще аквавита. – Вы не первый специалист, которого эта ведьма пытается вовлечь. Поэтому меняет имя девочки: так в вашей среде не распространятся слухи о пациентке, которая переходит от одного психолога к другому.

– Согласен, но с какой целью все это делается?

– Мать Клары ищет того, кто подтвердит, что все это правда. Насколько мне известно, пару раз ей это почти удалось.

– Эгоцентризм? – Гипнотизер задумался: а нельзя ли предположить здесь какой-то случай делегированного синдрома Мюнгхаузена. – Да-да, именно так: если ты мать особенной девочки, ты и сама особенная.

– Но Беатриче не сумасшедшая, доктор, – уточнил собеседник. – План сложился у нее в голове с самого начала… – Гульельмо Онельи Кателани встал, не выпуская бокала из рук. Подошел к Мадонне с Младенцем и принялся пристально вглядываться в картину, будто стремясь затеряться в ней. Одновременно продолжал говорить: – Когда мы познакомились, Беатриче ни намеком не дала понять, что увлекается оккультизмом. Я обнаружил это, когда она забеременела. Жена настаивала, что в Кларе уже есть нечто необычайное, она это чувствует, – заключил он с нотой превосходства.

– Беатриче видит вещи, которых не существует, и со временем убедила девочку, – заключил психолог. – Вы это пытаетесь мне сказать?

– Я не хотел ей потворствовать, но когда попытался все это прекратить, она меня выгнала вон, – подтвердил антиквар, резко поворачиваясь к гостю. – Но боюсь, это далеко не все… – Он помрачнел.

От Джербера не укрылось его волнение.

– Что вы имеете в виду?

– Группу фанатиков, – презрительно бросил антиквар. – Тех, кто интересуется спиритизмом и другими эзотерическими практиками, – пояснил он, все более распаляясь. – Беатриче сблизилась с ними, или ее заманили, этого я так и не выяснил до конца. Факт тот, что потом она пыталась втянуть и меня. Но я упорно отказывался, и она отступилась. Я думал, что мы всего лишь расходимся во мнениях, и даже не представлял, насколько это угрожает нашему браку.

– Вы когда-нибудь встречались с этими людьми?

– Всего один раз. Беатриче затащила меня на спиритический сеанс. Чудовищный фарс, – прибавил он. – Я просто понять не мог, откуда такое маниакальное стремление к потустороннему. – Он успокоился, помолчал. – Думаю, Беатриче выбрала меня не только ради богатства: ее привлекала мысль, что я настолько старше; мне повезло, говорила она, ведь я так близок к пределу жизни и способен лучше ощущать сигналы из иного мира. И бесилась, когда я отвечал, что явственно ощущаю только старческие недуги.

– Что за люди эти фанатики, о которых вы говорите?

– Они вне подозрений, – заметил тот. – Проблема в том, что они оказывали на Беатриче невероятное влияние, она полностью им подчинялась, – думаю, подчиняется и сейчас.

– В чем выражалось это влияние?

– Беатриче больше ничем не распоряжалась, была вынуждена советоваться с ними по любому поводу, даже по мелочам… Кларе еще года не было, когда однажды они вместе ушли. Вскоре Беатриче принесла ее домой, чтобы сменить желтое платьице. Я подумал, что оно испачкалось или порвалось. Но нет: кто-то сказал ей, что этот цвет не подходит, и с тех пор из гардероба девочки исчезло все желтое. – Он покачал головой. – Эти мерзавцы могущественны, у них обширные связи. Не удивлюсь, если они стоят за судьями, которые вынесли мне приговор… Они контролируют Беатриче, и та им покоряется; они следят за каждым ее шагом.

– Мне показалось, ваша бывшая жена редко видится с дочерью потому, что много путешествует, – сообщил Джербер, ставя под сомнение мысль о том, что женщину где-то держат в заточении. – Сейчас она в круизе у Барбадоса.

Антиквар наморщил лоб:

– В круизе?

– Вам это кажется странным?

– Не думал, что такое возможно… Но наверное, для Клары это благо.

У Джербера было недостаточно данных, он ни в чем не мог быть уверенным: вдруг все, что рассказывал этот человек, – всего лишь плод многолетней обиды. Такую информацию надо тщательно просеивать.

– Если вы и правда хотите помочь моей дочери, заберите ее от матери, – настаивал Онельи Кателани. – Полагаю, я сказал даже слишком много. Остальное вам лучше узнать самому. – И он добавил вполголоса: – Только будьте осторожны, задавая вопросы…

Джербер понимал его скрытность. Возможно, антиквар вообще не стал бы с ним откровенничать, если бы доктор заговорил о странных феноменах, свидетелем которых он был, или о синхроничностях, отмеченных между рассказом воображаемого друга Эвы и его собственным прошлым. Онельи Кателани не стал бы ему доверять, если бы заметил, насколько доктор вовлечен психологически и эмоционально.

– Вы можете подсказать, где найти этих людей?

Взяв блокнотик и ручку, антиквар принялся писать.

– Не знаю, поможет ли вам это, но они собирались вот тут.

Джербер ждал. Может, он и правда напал на след и наконец выяснит, что происходит. Чуть позже Гульельмо Онельи Кателани вырвал страничку из блокнота и протянул ему. Адрес и три латинских слова.

Audire Discere Videre

«Слушать, постигать, видеть», – перевел психолог.

40

Пьетро Джербер с