чувства вины – ведь это он, намереваясь выяснить, кто скрывается за инициалами А. Д. В., спросил у бедняги совета.

– Ты тоже ужасно выглядишь, – заметил синьор Ф.

– Спасибо, мне сегодня об этом уже второй раз говорят, – отшутился Джербер.

– Что за спешка на этот раз? – спросил синьор Р.

– Расскажите мне все, что знаете, о введении в транс.

Всякий гипнотизер в самом начале практики выбирает наводящий предмет, это может быть «случайный артефакт» или «постоянный фетиш». Через избранный предмет терапевт устанавливает тесный контакт с пациентом. Метроном Джербера, или маятник, спираль, маленький электрический фонарик, либо заезженная пластинка синьора Б.: можно выбирать из тысячи разных инструментов, чтобы добраться до подсознания.

Самые сильные гипнотизеры предпочитают прикосновения или голос. Джербер знал, что лучшим из них достаточно прикоснуться к субъекту или заговорить с ним в определенной тональности, чтобы тот оказался в подвешенном состоянии. Он еще не достиг такого уровня и, вероятнее всего, никогда не достигнет.

Кроме методов, предполагающих согласие пациента и его сотрудничество, есть способы добиться того же результата без его ведома.

– Существуют сублиминальные фильмы, – стал рассказывать синьор Ф. – Очень быстро сменяющие друг друга образы, на первый взгляд между собой не связанные, обладают невероятной силой внушения.

– Или особые комбинации света и звука, – добавил синьор Р.

– А что-нибудь не столь явное? – спросил Джербер.

Гипнотизеры не поняли, что он имеет в виду.

Тогда Джербер сунул руку в карман плаща и вынул свечу, взятую со стола в той пустой комнате. Подбросил ее, и синьор Ф., более ловкий, поймал на лету.

– Что это такое? – спросил синьор Р.

Синьор Ф. повертел свечу в руках, понюхал. Как и Джербер, ощутил сладковатый запах.

– Ибогаин, – сразу определил он.

– Ибо-что? – переспросил Джербер.

– Вещество с галлюциногенным эффектом. Добывается из африканского растения ибога.

– Ты это принял, Пьетро? – осведомился синьор Р.

– Я это вдохнул, – уточнил Джербер.

По крайней мере, его подозрения насчет того, как на самом деле проводились спиритические сеансы в доме на улице Торнабуони, подтвердились. Ничего сверхъестественного. Участники просто подражали колдунам из какого-то конголезского племени, а то и немногочисленным гипнотизерам начала двадцатого века, которые не гнушались подобными средствами, чтобы погружать человека в транс.

Наркотик, конечно, содержался в воске. Вот почему вокруг стола не было стульев. Чтобы вдыхать испарения, предпочтительнее было не садиться, а стоять над свечами.

У Джербера сложилось представление, что люди, устроившие ловушку, в которую он попался, свободно владеют техниками манипуляции сознанием. И использовали их, манипулируя Эвой.

– Где ты это взял? – спросил синьор Ф., бросая свечу обратно.

Но Джербер, памятуя о том, что случилось с синьором З., на этот раз решил как можно меньше впутывать своих друзей в это дело. Поэтому промолчал.

– Я знаю, откуда это, – снова вступил в беседу синьор Ф.

– Знаешь? – удивился синьор Р. – Так чего ты ждешь – рассказывай!

– Во Флоренции есть кафедральный собор, девять базилик и неисчислимое количество церквей. Но всегда существовали и существуют в огромном множестве разного рода параллельные культы, секты и тайные общества: улицы, памятники и дворцы исторического центра богаты эзотерическими символами, которые соседствуют с чисто христианскими.

Пьетро Джербер это прекрасно знал, но не стал перебивать.

– Даже и в наши дни некоторые люди испытывают потребность вступить в контакт с оккультными силами. То и дело проносится слух о группах, исповедующих какие-либо верования, о магических ритуалах и таинственных личностях посвященных.

У Джербера сложилось отчетливое впечатление, что синьор Ф. в прошлом имел дело с людьми, занимавшимися спиритизмом в доме на улице Торнабуони.

– Ты поможешь мне докопаться до истины?

– К сожалению, мне известно немногое. Могу сказать только, что эти люди опасны, Пьетро. Они обожествляют детей.

Последнее замечание сразило его. Ухватившись за эту реплику, психолог признался друзьям:

– У меня проходит лечение девочка, утверждающая, будто она общается с воображаемым другом. Думаю, ей внушают, что говорить и как вести себя, даже когда она под гипнозом.

– Это невозможно, – тотчас же возразил синьор Р. – Раз она лжет, значит, не погружается в транс.

– Погружается, – настаивал Джербер. – Я проверял и перепроверял, у меня нет на этот счет сомнений. Но боюсь, не я ее контролирую, вот в чем дело. Я вроде бы как всего лишь пассивный наблюдатель.

– Ты описываешь случай индоктринации, – вмешался синьор Ф. – Индоктринация предполагает лишение собственной воли, – объяснил он. – Так животных в цирке учат выполнять трюки, весьма далекие от их природных инстинктов.

Психолог тотчас же подумал, что дом, в котором девочка жила, будто в заточении, можно сравнить с клеткой.

– Необходим умелый инструктор и предрасположенный, особо ранимый субъект.

– Например, несовершеннолетний. – Синьор Р. начинал понимать, что имеет в виду коллега.

– Необязательно заучивать сценарий наизусть, – уточнил тот. – Разве что основную канву сюжета. Нужного эффекта добиваются, прибегая к психотропным веществам, создающим ложные воспоминания.

То, что Эва находилась под воздействием каких-либо наркотиков, Джербер исключал.

– Это невозможно, я бы заметил признаки. – Он покачал головой, отметая гипотезу об индоктринации. – Дело в том, что девочка точно знает, что и когда сказать, – продолжал он, вспомнив четкое время реагирования. – Будто кто-то действительно общается с ней, – добавил он, понимая, насколько абсурдно это звучит.

Друзья прилагали все усилия, чтобы скрыть свой скепсис, – это читалось на их лицах.

Джербер их не винил: ведь то, что он утверждал, было попросту безумно.

– Как девочка описывает своего воображаемого друга? – спросил синьор Ф., может быть, просто чтобы прервать неловкое молчание.

– Она его не видит, только слышит его голос, – сообщил Джербер, уже решив распрощаться.

– Голос, говоришь? – Синьор Р. задал этот вопрос неспроста.

– Да, – подтвердил Джербер.

– Тогда это возможно через генератор частот.

Джербер догадался, что речь идет об электронном устройстве. По непонятной причине он снова вспомнил, как они, ватага из Порто-Эрколе, пытались связаться с Дзено через транзисторный приемник.

– Это аппарат, транслирующий всю звуковую гамму, – уточнил синьор Р.

– Ученые уже много лет исследуют влияние звуков на психику, – добавил синьор Ф. – Броуновский, или «коричневый», шум, который называется так потому, что соответствует броуновскому движению, или «случайным блужданиям», обладает мощным лечебным эффектом и помогает справиться с некоторыми патологиями. То же самое – фиолетовый шум, ему зеркально противоположный.

– Белый шум помогает от бессонницы, – продолжал синьор Р. – Синий применяется при тревожных состояниях, серый лечит от клаустрофобии и головокружений, зеленый создает эйфорию. Но это хорошие цвета.

– А что, бывают звуки плохого цвета? – спросил Джербер.

– Да, и они могут пробивать нашу защиту и проникать туда, где формируется сознание, – отвечал синьор Р.

– О них мало говорят, эта тема – практически табу, – подхватил синьор Ф. – Но с шестидесятых годов проводятся опыты с