Прогулочная палуба

Королевский почтовый пароход «Этрурия»

5 января 1889 года

Мы вышли на прогулочную палубу, где царил хаос иного рода, чем полчаса назад.

Подобно полчищам муравьев, команда и артисты разбирали шатры, складывали черно-бело-серебристые полотнища и убирали до следующего веселья под луной. Пассажиры ушли предаваться иным порокам, чем сладости и деликатесы. Полуголые девушки на ходулях больше не танцевали, словно призрачные змеи в корзинах, покачиваясь в ритме моря и чарующей музыки. Клоуны и разряженные девицы размазали густой грим, который теперь казался рваной плотью поверх их собственной кожи. Но несмотря на усталость и грязь ни один не снял маску.

– Почему они не снимают маски после представления?

Мефистофель вздернул подбородок.

– Они зарабатывают двадцать долларов в неделю плюс пирожные с одним условием: всегда носить маски. Всегда.

– Вы кормите их одними пирожными? – Я подняла бровь. – И они соглашаются на такое?

– Вряд ли. – Он хмыкнул. – Это значит, что еда входит в их жалование.

Я нахмурилась: ох уж этот цирковой жаргон, да еще и условие; ужасно много правил для группы людей, которые желают жить без них.

– А Гарри Гудини вы не заставляете выполнять пункт про маску, – заметила я. – Это не вызывает недовольства? Я думала, что правила должны быть одинаковы для всех.

Мефистофель кивнул на противоположную сторону и повел меня по пустынной палубе правого борта. Вокруг скрипели канаты, да время от времени мимо прогуливались пассажиры. Ветер, словно потревоженный зверь, с силой трепал воротник, и я старалась не дрожать.

– Гарри другой, – наконец произнес он. – Однажды он станет легендой, помяните мои слова. Человек вроде него уже носит маску: он заново создает себя из пепла. Зачем ему маскировка, если он и так каждый вечер становится новой личностью, сбрасывая еще частицу прежнего Гарри?

– А какой он, прежний Гарри?

По правде говоря, я не ожидала ответа, но Мефистофель был полон сюрпризов.

– Он венгерский иммигрант, но знаете, что сам он называет своей родиной? Эпплтон, штат Висконсин. У Гарри так много невидимых масок, что ни одна материальная не будет достоверной.

– Гарри хотя бы его настоящее имя? – в шутку спросила я.

– Нет. Его зовут Эрик.

– Эрик?

– Эрик Вайс. Если это правда. Никто, кроме его матери, не может знать точно. – Мефистофель отсчитал каюты и замедлил шаг. – Мы пришли.

Мы остановились у третьей от кормы каюты. Вспомнив дядино утверждение о том, что убийцы часто возвращаются на место преступления, я резко развернулась и осмотрелась. Позади нас находилось ограждение и бесконечное море. С обеих сторон от двери каюты на стене висели шлюпки, словно чучела охотничьих трофеев. Спрятаться было почти негде, так что я задумалась о том, как вынесли тело.

– Откуда вы знаете, какая каюта принадлежит мисс Креншо? – вдруг спросила я. Мефистофеля не было, когда мы осматривали ее в прошлый раз. – Вы бывали тут раньше? Как вы узнали, что тот лоскут от ее платья? – Мне в голову пришла еще одна мысль, и я прищурилась. – Вы были любовниками?

– Вы ревнуете? Мисс Уодсворт, меня на всех хватит. Хотя, если вы желаете быть одной-единственной, то нам надо обсудить ситуацию с Кресуэллом. Я не люблю делиться, если связал себя обязательствами.

Я не соизволила ответить на подобную глупость. Хотя эти слова и добавили загадки в последние часы жизни мисс Креншо. Если она была с Мефистофелем, мог ли кто-нибудь следить за ним? Я снова подумала о Касси. Ревновала ли она к его ночным эскападам? Или ее муж последовал за ним сюда, надеясь свалить на него вину за преступления?

Мефистофель похлопал ладонями по жилету и нахмурился. Он вывернул карманы, ощупал поля цилиндра и, наклонившись, обшарил подошвы сапог.

– Еще… минутку…

– Серьезно? – Я закатила глаза, сообразив, что он ищет. – Чтобы у вас и не было отмычки?

– Я похож на Гудини? – ощетинился он. – Это он Король наручников.

– Очевидно, иначе мы уже осматривали бы каюту, а не торчали здесь.

Я вытащила шляпную булавку и бедром отпихнула Мефистофеля в сторону. Он одобрительно присвистнул, когда я вставила булавку в замок и подвигала ею, пока не услышала приглушенный щелчок. Гудини не единственный счастливый обладатель такого дара. Если бы я все-таки сбежала с цирком, то могла бы выступать под псевдонимом Королева наручников. Мысленно поблагодарив отца за то, что мне пришлось освоить этот трюк, я коротко вдохнула и толкнула дверь.

– И кто теперь кудесник? – спросила я через плечо. – Возможно, я буду ассистировать мистеру Гудини в следующем дерзком побеге.

– Как…

Я ринулась в каюту, но тут же остановилась. Внутри было темно, но проникавший в дверной проем лунный свет позволял разглядеть силуэт сидевшего на кровати человека. Или кто-то сложил подушки в виде человеческой фигуры, или мы по ошибке вломились в занятую каюту.

Мефистофель врезался в меня и выругался.

– Надо закрыть дверь…

– Хорошая мысль, а то немного сквозит, – сказал человек и встал. – Возможно, стоит ее запереть. Чтобы ни у кого не создалось неверного представления о том, чем вы тут занимаетесь. Без сопровождения. После полуночи. Выглядит не лучшим образом.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать голос, который я совсем не ожидала услышать.

– Томас. – Сердце чуть не выскочило из груди, спеша сбежать из этой ужасной ситуации. – Во имя королевы, почему ты сидишь тут в темноте?

В ответ на прикроватной тумбочке вспыхнул огонек. Томас поднял фонарь и обвел им каюту. Абсолютный порядок, все на своих местах. Уголки простыней надежно заправлены, на туалетном столике аккуратно разложены драгоценности и косметика. Ничего примечательного, за исключением нас троих. Очевидно, после нашего последнего визита в каюте прибрали.

Я открыла рот, но слова не шли. Томас всегда вел себя необычно, однако это было странно даже для него.

– Иногда мне помогает побыть на месте, где жертву видели в последний раз. Если сидеть тихо, то я могу воспроизвести события. – Томас склонил голову набок. – А вас что сюда привело? Вы что-то узнали про мисс Креншо или…

Он говорил спокойно и довольно любезно, но на его лице промелькнуло что-то, вызвавшее мое раздражение.

– Мы устроили романтическую прогулку и решили завершить вечер визитом в каюту мертвой девушки. Поцелуи рядом с гниющими трупами последний писк моды. Удивительно, как ты сам еще не попробовал. – Он не успел овладеть собой, и я увидела, как его лицо исказилось от боли. – Серьезно, Кресуэлл, что за вопрос?