Эвелина удивлялась, до чего бестолков ее братец. Ничего не может ни организовать, ни смастерить, ни состряпать. Спаситель, как оказалось, – существо декоративное. Сынок его и тот посмышленее. Лазарь отправился на пляж вместе с детьми и внуками Ти-Жо и помогал разбить лагерь семейства Бельроз: установить палатки, тенты, развесить гамаки, притащить холодильники, грили, жаровни, расставить шезлонги и складные столы, за которыми старики будут играть в домино, и, наконец, наладить музыкальную аппаратуру для танцев. Приехал целый грузовик с провизией: котлы с матуту, всевозможные акра, креольские колбаски, паштет из авокадо, мясные и рыбные шашлыки, пирожные и кокосовый сорбет.

– Для настоящего праздника, – объясняла Эвелина ошарашенному таким изобилием племяннику, – надо, чтобы всего было не просто много, а много-премного.

На этот раз Спаситель был согласен с сестрой. Чтобы наконец-то раскрепоститься, он будет пить не просто много, а много-премного.

Из-за плохой дороги Спаситель ехал целых полчаса те пять километров, что отделяют Сент-Анн от Де-Салин, и приехал последним. Семейство Бельроз было уже в полном сборе вместе с присоединившимися к нему детьми Фефе Пасавуара. Он сразу очутился в центре внимания: его разглядывали, о нем судили и рядили, так что он поспешил взять стаканчик с антильским пуншем, первый за этот день, поднять его перед всем обществом и, перекрикивая общий гвалт, провозгласить своим звучным голосом:

– За Ти-Жо, который собрал нас всех сегодня!

– За Ти-Жо! – подхватила его сестра. – Да упокоит Господь его душу в хорошем местечке в раю!

– Хоть он и наплодил детей во грехе, – добавила, то ли смеясь, то ли плача, третья жена Ти-Жо.

«Точно!» – сказали хором женщины. «Аминь!» – сказали мужчины, грешившие так же. Спаситель налил себе еще. Помня свою молодость, он рассчитывал, что опьянеет не скоро. Но ему уже было не двадцать лет, так что полное раскрепощение наступило быстрее, чем он думал. Он едва кивнул единокровным братьям-сестрам, небрежно пожелав им приятного аппетита, и снова приложился к рому, а между двумя глотками хорошенько заправился поджаристыми акра. «Манман Бобуа!» – вдруг послышалось со всех сторон, и Спаситель застыл, не донеся кусок до рта. Такое зрелище никак нельзя было пропустить! Стадвухлетняя колдунья торжественно прибыла в паланкине, точнее, в плетеном кресле, в котором проводила дни и ночи. Двое дюжих парней поставили кресло в тени и подали ей трубку – Манман Бобуа курила как паровоз. Она почти не изменилась с тех пор, как Спаситель видел ее в последний раз, разве что кожа еще сильнее задубела да голос стал еще больше похож на воронье карканье. Она почти оглохла, но осталась по-прежнему зоркой и запросто могла кого угодно сглазить. Одета она была в просторное платье черного атласа, из-под которого белой пеной виднелось кружево нижней юбки, с мантильей на исхудавших плечах и серьгами-кольцами в ушах. Эвелина, любившая посплетничать, рассказала брату, что старуха вставала с кресла единственный раз в сутки – чтобы помочиться, и делала это, стоя в дверях своей хижины, широко расставив ноги под длинной юбкой.

Спаситель вернулся к буфету. Дамьен Бельроз, назначенный диск-жокеем, врубил на всю катушку музыку. «Я встретил красотку, красотку!» Молодое поколение фыркало, слушая старомодные антильские бегины, которые так любил дядя Ти-Жо. «Поцелуй меня, милашка, поцелуй!» Но ром делал свое дело, так что вскоре танцевали все от мала до велика. «Белянка, белянка, кожа как сметанка. Не приставай к мужчинам, особенно женатым». Лазарь насторожился. Эту песенку он слышал три года назад и теперь несмело стал подпевать. «Белянка, белянка…» – под эту мелодию он тогда впервые в жизни танцевал. Но сейчас он сидел под тенистым кустом, одинокий и грустный. Как там папа говорил? Ах да – смурной! Вокруг столько красивых девушек, и ни одна на него не смотрит. А он приметил одну – она сидела на пляжном полотенце, неспешно втирала в кожу моноевое масло и, кажется, тоже скучала. Но как привлечь ее внимание? Уж точно не сидя сиднем под кустом…

Ну а Спаситель больше не страдал от робости. Полуголый, с закатанными брюками, не выпуская из рук стакана, он лихо болтал с сестренками и братишками, кузенами и кузинами, потешая публику немыслимой смесью языков – неумелого креольского и виртуозного французского. Глядя, как разошелся братец, Эвелина ждала появления Магги, чтобы толкнуть ее в его объятия.

– Папа! – вдруг раздался несчастный голосок.

Спаситель в тот же миг вспомнил о своем сыне.

– Что случилось, лапочка?

Никогда в жизни он никого не называл лапочкой!

– Мне скучно.

– Как это скучно? Ты не пьешь? Ну, я имел в виду… тут же есть кока-кола?

– Я никого не знаю. То есть моего возраста, – уточнил Лазарь.

– И противоположного пола, да?

– Тут есть одна девочка… она сейчас одна. Но… я не знаю, как это делается, – сбивчиво пробормотал Лазарь.

– Покажи мне ее.

Спаситель и сын отошли от толпы, и Лазарь махнул рукой в сторону томной барышни под кокосовой пальмой.

– А, вижу, недурна! – Спаситель неприлично щелкнул языком. – Но ей лет двенадцать-тринадцать.

– Я не скажу ей, что мне одиннадцать. На вид я старше.

– Ну так давай, вперед!

– Нет, я не такой… нахрапистый.

– Какой-какой?

– Ну, не могу подкатиться и с ходу: «Привет, ты одна? Не может быть…»

– Можно попробовать по-другому: «Здравствуй, я никого тут не знаю. Можно с тобой познакомиться?» И необязательно отвешивать ей комплименты, а лучше расспросить ее о ней самой. Ну, давай же! «Здравствуй, меня зовут Лазарь, как вокзал Сен-Лазар». «Здравствуй, мне здорово не повезло в жизни, мой папа психолог». Давай, go, go!

Лазарь решился.

– Только не смотри на меня.

Спаситель повернулся спиной, постоял так с минуту, а потом оглянулся. Лазарь подошел в юной метиске с короткими вьющимися волосами.

– Давай, сынок, – шепнул Спаситель.

И увидел, как его сын заговорил с незнакомой девушкой. Она посмотрела на него и что-то коротко ответила. Лазарь сел на песок, не слишком близко к ней, наклонил голову не то просительно, не то игриво. Снова заговорил, девочка рассмеялась.

– Король! – гордо вздохнул отец.

Дальше смотреть он не стал и пошел налить себе стаканчик фруктового пунша. Приятный вкус, холодок и сладость маскировали крепость этого напитка. Закусив острой жареной колбаской, Спаситель обвел пестрое общество слегка осоловевшим взором. Столько красивых женщин вокруг – пожалуй, даже многовато: они явно двоились. Вдруг кто-то взял его под руку.

– Спаситель, пришла моя соседочка. Я вас познакомлю. Жди меня около буфета.

Она говорила с ним как в детстве, тоном взрослой сестры.

– Ладно, – ответил Спаситель. Он не понимал, зачем ей так уж понадобилось знакомить его с какой-то маленькой девочкой.