Ко всему прочему, ученые ведь в буквальном смысле должны обществу. Нас финансирует общество. В значительной степени большинство научных достижений связано с государственными субсидиями, оплачиваемыми за счет денег налогоплательщиков. Таким образом каждый ученый, который получает поддержку (то есть почти каждый из нас), прямо или косвенно обязан отчитываться не только о результатах своей работы, но и о методах, которые он использует. Мы должны делиться нашими самыми захватывающими открытиями и самыми смелыми гипотезами, высказываться на интересующие публику темы, такие как космические истоки человечества, черные дыры и поиски внеземной жизни.

Наука – это не занятие для элиты, отгородившейся от мира в башнях из слоновой кости, а стремление, полезное и воодушевляющее для всех людей, независимо от их образования. Я думаю, что это особенно верно, когда мы говорим об астрофизике. Вселенная ставит перед нами удивительные и вдохновляющие вопросы. Они также напоминают нам о смирении. Наша работа – наблюдать за событиями, которые произошли задолго до нашего появления, и объектами, которые продолжат существовать после того, как мы исчезнем. Сравнивая себя с теми явлениями, которые мы исследуем, мы понимаем, что у нас есть очень короткое временное окно, лишь краткий миг, чтобы узнать что-то о Вселенной и попытаться дать ответы на ее загадки и парадоксы.

* * *

Я все так же верю и надеюсь на науку. На протяжении всей моей жизни оптимизм всегда приносил немедленную награду. На самом деле этот опыт получения богатых даров в обмен на простую и бесхитростную детективную научную работу подводит меня к заключительной мысли.

Вместе с Полом Чеслером, научным сотрудником Гарварда, работавшим в «Инициативе по черным дырам», мы строили предположения о судьбе материи по мере приближения ее к сингулярности черной дыры. Мы решили подойти к этому вопросу, создав простую теоретическую модель, сочетающую квантовую механику и гравитацию. Изучив математические приложения этой модели, мы поняли, что она также применима к обратной по времени задаче, когда материя не сжимается, а расширяется. Это означало, что мы можем не рисковать соваться в черную дыру – которая, скорее всего, разорвала бы нас на части своей мощной гравитацией и точно не дала бы опубликовать наши результаты в Facebook, – а с той же целью, но без риска наблюдать расширяющуюся Вселенную. То есть мы можем смотреть вверх, вниз и в других направлениях на всю эту материю, родившуюся из начальной сингулярности во времени, из Большого взрыва. Мы увидели, что те же уравнения, которые описывают сингулярность черной дыры, мы можем использовать, чтобы понять, почему Вселенная начала расширяться с ускорением.

Подобно Саулу, персонажу библейской истории, который случайно обрел царство во время поисков осликов своего отца, мы с Полом нашли неожиданное решение, преследуя совершенно другую цель. Желая лучше понять черные дыры, мы обнаружили механизм, который, возможно, отвечает за расширение Вселенной.

Наша теоретическая модель неполна и требует большой доработки. Даже если ей удастся оказаться теоретически непротиворечивой, она должна будет делать такие предсказания, которые пощадит гильотина фактических данных. Отдельные наработки или вся модель целиком могут принести пользу в других теориях и в других областях науки. И после визита Оумуамуа меня преследует одна мысль – это еще один урок, который преподал мне наш межзвездный гость.

Как я уже говорил, встреча с другой цивилизацией может породить в нас смирение. А учитывая то, как многому мы можем научиться у высокоразвитой цивилизации, мы должны скорее надеяться на то, что сумеем проявить это смирение. Подобная цивилизация, без сомнений, будет знать ответы на многие и многие вопросы – на некоторые из них мы не ответили, а некоторые, возможно, еще даже не задали. Однако, чтобы вызвать у собеседников некоторое интеллектуальное доверие, неплохо было бы начать контакт с рассказа о наших собственных научных представлениях о том, как появилась Вселенная.

Многие ученые убеждены, что нам только тогда следует информировать общество о своей работе, когда мы находимся в почти единодушном консенсусе относительно результатов нашего коллективного расследования. Эти мои коллеги считают, что такая осмотрительность необходима, чтобы сохранить нашу хорошую репутацию. В противном случае, считают они, общество может начать испытывать сомнения по поводу ученых и научной деятельности. И это можно понять, ведь такое происходит даже тогда, когда ученые согласны друг с другом по какому-либо вопросу. Посмотрите, любят говорить мои коллеги, ведь до сих пор некоторые люди сомневаются в реальности климатических изменений. И ученые боятся, что, если они будут демонстрировать наличие противоречий, это подорвет авторитет науки.

Но я не согласен с этой точкой зрения. Мне кажется, чтобы заслужить доверие, нам нужно показать, что научное исследование – это более нормальное и привычное занятие, чем представляется большей части людей. Слишком долго подход моих коллег способствовал укоренению популистского взгляда на науку как на занятие для элиты и взращивал чувство отчуждения между учеными и обществом. Но наука – это не башня из слоновой кости, в которой непостижимыми способами добывается железные истины, смысл которых понятен только избранным мудрецам. На самом деле научный метод гораздо более похож на тот простой и здравый подход к решению проблем, который использует сантехник, когда берется за ремонт протекающей трубы.

Я вполне серьезно считаю, что как исследователям, так и общественности было бы неплохо начать воспринимать научную деятельность как занятие, не сильно отличающееся от работы, которой занимаются представители любых других профессиональных сфер. Мы точно так же имеем дело с противоречивой информацией, как водопроводчик, пытающийся понять причину отсутствия воды в трубах, мы так же опираемся на собственные знания, опыт и мудрость коллег, когда выдвигаем свои гипотезы. И так же поверяем эти гипотезы фактами.

Результат научной деятельности не зависит от исследователей, поскольку реальность определяется природой. Ученые пытаются понять реальность, собирая больше свидетельств и споря о различных интерпретациях, пока фактических данных не хватает для окончательного вывода. Это напоминает мне то, как Микеланджело ответил на вопрос, как он делает такие прекрасные скульптуры из кусков мрамора: «Каждый кусок камня уже содержит скульптуру внутри себя, еще до того, как я начну работу. Он уже там, мне просто нужно убрать все лишнее». Подобным же образом научный прогресс состоит в сборе доказательств, дающих нам свободу постепенно выбирать нужное из всех возможных гипотез, исключая те, которые оказываются лишними.

Ощущение, испытываемое в момент, когда наступает необходимость отбросить идеи, оказавшиеся ложными, приносит смирение. Неправильно воспринимать свои ошибки как оскорбления, они лишь возможность для нас узнать новое. В конце концов, наш маленький остров знания окружен огромным океаном незнания, и только достоверные факты – а не необоснованные убеждения – могут увеличить площадь этого острова. Астрономы, как никто другой, должны знать цену смирению. Мы обречены всегда видеть ничтожность своего места в космической схеме Вселенной, всегда чувствовать, насколько ограничено наше понимание ее огромных по пространственно-временной протяженности физических явлений. Мы должны проявлять смирение и позволять себе совершать ошибки, которые не нужно скрывать от публики, и позволять себе риск, который также не следует скрывать, – он необходим для того, чтобы идти дальше по пути познания Вселенной. Так, как это делают дети.