— Колдун! — ревет он снова, стремительно бросаясь ко мне.

Я отскакиваю в сторону и врезаюсь в металлическую стену камеры, едва увернувшись от его вытянутых рук. Обрушиваю на него все, чем располагаю, бурлящий поток выжигающей память боли, способной лишить человека разума и растворить его, словно магний в воде.

Но в нем осталось так мало разума, что он даже не покачнулся.

Я использую момент и наношу тяжелый удар по его незащищенной голове. Удар точно рассчитан, в него вложена вся сила, какую я в себе нашел. Голова противника запрокидывается назад, и в воздух вслед за слюной летят брызги крови.

Потом я снова двигаюсь, уходя от яростной контратаки. Он подобен вихрю, смерчу из машущих конечностей. Его сапог взлетает в воздух, и тяжелый удар обрушивается на мое бедро. Слышен отвратительный хруст ломающихся тазовых костей.

Распростертый на полу, я пытаюсь отползти. Удар другой ногой дробит мне второе бедро. Без доспеха я совсем безоружен против столь мощных и яростных атак. Моя попытка бросить ему вызов до смешного абсурдна.

Я перекатываюсь на спину, увертываясь от страшного удара кулака. Кхарн нависает надо мной. С губ летит пена, глаза вылезли из разбухших глазниц.

Меня сгубила жалость. Это единственное чувство, которое Кхарн не может перенести; оно напоминает ему о том, каким он когда-то был. Не предложи я его исцелить, возможно, мог остаться в живых. Быть может, он убедил бы меня в справедливости своего дела, и я присоединился бы к движению, которое, по его словам, освободит Галактику.

Именно эта мысль убеждает меня в том, что я был прав, предприняв эту попытку. Когда я смотрю на эту дрожащую от ярости маску, нависшую надо мной, я вижу, какая судьба ожидала бы меня, стань я частью этого темного Крестового похода. Он потерял себя, и в том, что осталось, очень мало человеческого.

Его сжатая латная перчатка падает вниз, врезавшись мне прямо в лицо. Кости, уже ослабленные, вминаются внутрь. Я чувствую, как мой затылок делает вмятину в металлическом полу, и горячая липкая кровь заполняет ее, когда голова по инерции отскакивает обратно.

Мир опрокидывается, тошнотворно вращаясь вокруг. Я смутно чувствую второй удар, обрушившийся на ребра. Мое тело взрывается многоголосой какофонией боли. Заплывшие кровью глаза видят кулак, летящий навстречу, чтобы прикончить меня. Хорошо, что я вижу причину своей смерти. Ни о чем большем я, как верный сын Империума, никогда и не мечтал.

Перед концом я успеваю подумать лишь об одном.

Я дал тебе выбор, Кхарн. После убийства, когда утихнет безумие, у тебя будет время подумать об этом. Ты мог все изменить.

Понимание этого, я знаю, будет его преследовать. Мне страшно подумать, что с ним станет, когда неистовство закончится и он будет вынужден задуматься.

Я могу лишь предполагать и предполагаю, что он станет совершенно неудержимым и начнет бросаться на любого, кто попытается использовать его бешенство в своих целях. Никто не властен над ним, ибо он сам утратил власть над собой.

Когда кулак падает, я думаю именно об этом, но эта мысль не приносит утешения. Никакого утешения уже никогда не будет…

Ранее…

Арвида продолжал бежать. Мертвый город кишел Пожирателями Миров, рыщущими среди опустевших кварталов, словно головорезы из банд подульев. Пока что он опережал их. Он знал Тизку лучше, чем они, и прекрасно помнил хитросплетения ее улиц. Более того, его чувство будущего еще действовало, не давая ему свернуть не туда и предостерегая от неверных шагов.

Это не может длиться вечно. Раньше или позже придется отдохнуть, поспать, отыскать какую-нибудь еду. Его усиленный организм может обходиться без всего этого долго, но не бесконечно. Волки сожгли Просперо почти до основания, так что охота будет скудной.

Единственный шанс выжить — остаться в городе, ускользнув от хищников и найдя какой-нибудь транспорт, способный унести его с планеты. Он предполагал, что «Геометрический» еще на орбите, хотя попытки связаться с ним закончились неудачей. Корабль мог за себя постоять, даже сражаясь с полностью укомплектованным экипажем боевым кораблем Пожирателей Миров.

Итак. Вариантов немного, а шансы малы.

Каллистон — глупец. Возвращаться на Просперо было предсказуемой ошибкой, порожденной безмерной верой в примарха. Арвида никогда не разделял этой веры, даже тогда, когда легион еще был цел. Какой бы катаклизм ни случился здесь, Магнус оказался бессилен предотвратить его, значит, глупо сохранять веру в его стратегические выкладки. Теперь все, кто уцелел при разграблении Просперо, оказались в одиночестве; рассеянная горстка воинов, которых космические волны носят по всей Галактике, словно обломки погибшего галеона.

Арвида не представлял, сколько его братьев осталось в живых. Быть может, сотни. Или только он один.

Поднявшись по длинному узкому проезду, ведущему прочь от центра, Арвида повернулся, оглядывая путь, по которому пришел. Отсюда был хорошо виден центр города. Под звездным светом земля, усеянная стеклом, отливала перламутром. Это было прекрасно.

Город Света.

Он помедлил немного, погрузившись в видения прошлого. Все вокруг замерло. Даже клубы дыма застыли в этот краткий миг тишины.

Сержант был уверен лишь в одном. Арвида знал, как может знать лишь Корвид, что смерть ожидает его не на Просперо. Это не утешало в скорби по утраченному, но по крайней мере придавало определенный смысл необходимости продумывать дальнейшие шаги.

Он выживет. Узнает истинные причины уничтожения их легиона и будет жить, чтобы сразиться с теми, кто это сделал. Он не остановится и не совершит ошибки, пока не узнает всего и пока это знание не станет оружием в его руках.

— Знание — сила, — выдохнул он.

Потом он отвернулся и, крадучись, быстро зашагал вглубь развалин. Тусклый красный отсвет неостывшей магмы озарил его наплечник, высветив звезду с извивающимися лучами над головой черного ворона — знак его культовой дисциплины.

Потом он исчез, тень среди теней.

Искусственные глаза обшаривали небосвод, выискивая предательское отраженное излучение и малейшую вспышку света, хотя бы намек на тепло среди холода. Враг был где-то рядом, рыскал в тени колец Исстваана-VI. Частицы пыли и льда в сочетании с облаками остаточной плазмы и радиацией после недавнего сражения обеспечивали космическому кораблю достаточное укрытие.

Шесть кораблей двигались в пустоте. Возглавляла флотилию боевая баржа «Гнев посвященный», за ней — два ударных крейсера, один гранд-крейсер и два эсминца, растянувшиеся в космосе на сотни тысяч километров. Они осторожно приближались к Исстваану-VI, не зная, много ли врагов смогли уцелеть после первой битвы. Заглушив плазменные реакторы, они скользили к границам системы по инерции; единственное, на что расходовались запасы их мощности, — модули антенн сканеров, установленные в носовой части каждого.