Первый раз, когда Всеслав дозвонился до нее, он представился сотрудником университета, которому нужно уточнить нюансы по поводу академотпуска. Это было так романтично. С привкусом авантюры.

Потом она узнала, что можно было ничего не выдумывать, потому что ей никто не запрещал звонить. Но Всеслав звонил не так часто, даже после того, как Зоя сообщила, что можно не прятаться. Рассказывал о каких-то акциях и сходках, которые Зое уже не казались важными. Она просто ждала момента, чтобы свалить уже из санатория.

Вот и сейчас, проходя мимо телефона около кабинета Юрия Марковича, она не могла припомнить день, когда звонил ее возлюбленный. Она взяла телефон в руки и застыла, не решаясь набрать номер Всеслава. Что ей сказать? Спросить, чем он занят и не забыл ли он о ней вообще?

Зоя набрала Берту.

— Привет, — попыталась она начать непринуждённую беседу.

— О боже, Зоя. Вот это сюрприз! Я сразу узнала твой голос.

— Да, давно не общались, — продолжила удивлённо Зоя, не ожидая такой радости от старой приятельницы.

— Давно. То же скажешь — да пятьсот тысяч лет!

— Как ты?

— Да у меня все прилично, как обычно. Знаешь кто ходит у меня в женихах? Не поверишь, даже не из наших. Наши вообще мне разонравились. Даю подсказку — антиглобалист и почти самый главный. Угадывай.

— Родион?

Было слышно, как Берта пыталась не смеяться.

— Мясник пока еще самый главный. Так что нет. Ну кто ещё?

— Я не знаю.

— Сдаешься?

— Да, — Зоя уже сомневалась в правильности решения позвонить именно Берте.

— То есть не будешь брать ещё одну попытку?

— Нет.

— Нет, это не будешь или нет — будешь?

— Нет, не буду.

— Ладно. Тогда та-дам — это Гарри.

Зоя чуть не спросила, кто это. Но сразу же одернула себя, понимая, что ей совсем без надобности сейчас многочасовое восторженное описание идеального мужчины, его биография, детские болезни и прочее, прочее, поэтому лишь многозначительно протянула:

— О-о.

— Да, и я думаю, всё-таки уйти к антиглобалистам. Доронина мне уже поперек горла стоит.

— Причем тут Доронина?

— А вот черт ее знает, что она ко мне прицепилась. Все время мне всякие задания даёт, а потом ругается, что я плохо их выполняю. Они с Всеславом как спелись, так не понятно, что у нас здесь за суперактивность и когда она закончится.

— Доронина и Всеслав?

— Она даже Веру пытается гонять, хотя Вера его девушка.

— Чья девушка?

Вера — девушка Всеслава, вот что только что сказала Берта. А чья же она тогда девушка?

— Он тебе не сказал? — после минутного молчания спросила Берта. В ее голосе не было ни тени иронии.

— Нет. Когда они сошлись? — Зоя чувствовала боль от каждого слова, которое она произносила.

— Месяц назад. Вернулись из Лондона уже парой. Боже, Зоя, прости. Прости, я не хотела вот так на тебя все вывалить без подготовки. И что ты думаешь теперь делать?

— Возвращаться домой.

Зоя повесила трубку и села прямо на пол. Она прислонилась к стене, чувствуя, как холод исходивший от нее скользит по позвоночнику и затем проникает глубоко внутрь. Как это все назвать? Изменой? Но измена происходит тайком. Всеслав же просто бросил ее, даже не уведомив об этом. Сказать, что для неё этот обман стал неожиданностью, она не могла. Есть ли человек, который не предчувствует конец отношений? Но в ее случае поступок Всеслава был не просто свинским, он был предательством, как бы громко не звучало это слово.

Она задумалась, что за чувство она сейчас испытывает — опустошение? Ее мир был заполнен Всеславом с тех пор как они встретились. А теперь она воздушный шарик, из которого выходит воздух. От той влюбленности, с которой она приехала в гетто, почти ничего не осталось. Слишком много сомнений терзало ее душу, но надежда все же умирает последней. Вот уже и она умерла.

Может это чувство — разочарование? Она как-то читала о значении этого слова «разочарование». Оно очень похоже на английское «disillusion». Освобождение от иллюзий. Разочарование — ты был очарован, находился под чарами и вот ты свободен этого бреда и видишь реальность. Хоть это реальность и горька, но это лучше, чем жить иллюзиями.

Обида, злость, горечь. Если бы она могла, то удушила бы Всеслава собственными руками. Обида и злость на себя, что повела себя как дура. Как она теперь выглядит в глазах всех ее знакомых? Идиоткой, полной идиоткой. И как глядеть им при встрече в глаза?

Приехать, собрать вещи и уехать в другой город. Уничтожить свою ещё не начатую карьеру она же смогла, начать с чистого листа в другом городе тоже, видимо, сможет.

Зоя встала, отряхнулся невидимые пылинки и направилась к Юрию Марковичу. Уже сегодня она планировала покинуть это заведение. Она даже представляла, как выдохнет с облегчением весь персонал, когда узнает, что эта шпионка наконец уезжает.

Зоя не сдержала улыбку при этой мысли и наткнулась на непонимающий и немного напуганный взгляд одного из медбратьев, который сопровождал пациента от кабинета главврача обратно в палату. Она остановила взгляд на счастливчике, что сегодня удостоился столь желанной для всех здешних жителей аудиенции и узнала Питера. Того самого Питера.

— Какое совпадение, все-таки у судьбы отменное чувство юмора.

— О чем вы, Зоя Михайловна? — пробормотал медбрат, которого смущало сегодня в Зое все — ее непонятная зловещая улыбка, теперь вот эти слова.

— Прости, Питер, — не обращая внимания на перепуганный медперсонал продолжила Зоя. — Я хотела помочь тебе выбраться отсюда, вернуть тебя домой. Но не могу. Или больше не хочу. Я не знаю.

— Зоя Михайловна, вы же знаете, вам нельзя общаться.

— Кому нам? Нам пациентам? А я не пациент. Я тут с проверкой, разве ты не знал? Но я не нашла никаких нарушений и теперь вот возвращаюсь домой.

— Правда? — обрадовался медбрат.

— Правда. Так что Питер, придется тебе остаться здесь. Я не могу ничем тебе помочь.

— Ты такая глупая, Зоя, — неожиданно услышала она голос Питера. — Мы можем уйти отсюда в любой момент. Иди спокойно домой и забудь о нас.

Зоя отпрянула от этих слов в сторону, словно если бы ее ударили током. Сказать, что она удивилась — нет.

Гетто. Гетто — это для вас оно гетто, вас, социально зависимых обычноголовых людей, для гидроцефалов — это дом, милый дом. Но это презрение в голосе маленького Питера, она почувствовала всей кожей, как ему неприятно с ней говорить. Но он видимо не мог больше выносить ее присутствие и только поэтому прозвучали эти слова. А ты подрос, мелкий говнюк.