— Нет, — ответил я.

— Вот и хорошо, — заявила она с такой серьезностью, что мы с Финаном расхохотались.

— Это не смешно, — заметил Финан.

— Ни капельки, — согласился я, продолжая покатываться от хохота.

Тут кто-то замолотил во внешние ворота. Мгновением спустя прибежал Алдвин:

— Господин! Господин! Снаружи воины! Воины!

— Помоги нам Бог, — промолвил Финан.

Без помощи свыше нам было не обойтись.

Стук возобновился. Я промчался через дом и двор и открыл окошечко в воротах. Всего двое солдат, оба в кольчугах, оба с написанной на лицах скукой, и с ними еще двое, очевидно слуги с ручной тележкой, на которой лежали два бочонка.

— Уже открываю! — крикнул я.

— Да ты не спешил! — кисло отозвался один из воинов.

Рядом встали Финан и Видарр. А недалеко на камнях валялись два трупа и две убитые собаки. Я указал на них, потом на конюшню. Финан подхватил одного покойника, Видарр другого, и они потащили их с глаз долой.

— Пошевеливайся там! — раздался возглас из-за ворот.

— Да шевелюсь я! — ответил я, откинув первый засов.

Потом с шумом бросил брус и увидел, что Видарр тащит в конюшню собак. Я поднял другой брус, потянул время до тех пор, пока Финан не запер конюшню, потом открыл ворота.

Один из тех двоих, кого я определил как слуг, отступил на шаг, явно удивленный моим появлением.

— Кто ты такой? — спросил он.

— А ты кто такой? — резко парировал я.

— Я помощник управляющего из дворца, — нервно ответил слуга. — Доставляю припасы, ясное дело. А где Эльфрин?

— Захворал, — выпалил я, сообразив вдруг, что у меня на самом виду висит амулет в виде молота.

Мой собеседник тоже его заметил и настороженно посмотрел мне в глаза:

— Захворал?

— Лихорадка.

— Бо́льшая часть парней исходит на пот, как свиньи, — подыграл Финан. — И рабов тоже. Пара уже протянула ноги.

Помощник управляющего сделал еще шаг назад, как и двое солдат. Эти облаченные в кольчуги ребята выглядели сильными и уверенными в себе, но даже самые уверенные воины, пережившие ад «стены щитов», опасаются чумы. Финан тоже ее боялся и, явно припомнив слухи о моровом поветрии на севере, осенил себя крестом.

— Вас лорд Варин послал? — спросил я.

— Ясное дело, — отозвался помощник управляющего. — В последние две недели мы никого послать не могли — люди Мальчика-Красавчика заправляли в городе, но теперь дела снова пришли в норму.

— Бога ради, поторопись, — проворчал один из воинов.

— Так это Гуннальд вас нанял? — поинтересовался у меня помощник управляющего.

Я махнул в сторону дома:

— Иди и спроси у него.

— У него, правда, тоже горячка, — добавил Финан. — Сохрани его, Господи.

— Четыре шиллинга. — Посланец из дворца явно заскучал. Он кивнул на тележку. — Просто заплати и забирай бочонки.

— А мне казалось, что должно быть только два? — вмешался Финан. — Гуннальд толковал про два шиллинга.

Один из солдат подошел ближе.

— Четыре шиллинга, — отрезал он. — Нас двоих наняли, чтобы никто не тронул вашу чертову жратву, так что цены выросли. Четыре шиллинга.

Я залез в стремительно тощающий кошель, отдал помощнику управляющего монеты и помог Финану и Видарру перетащить бочонки во двор. От бочонков воняло.

— До следующей недели! — бросил помощник управляющего.

Он отдал каждому из солдат по шиллингу, оставил два себе, после чего все четверо пошли прочь.

Я закрыл и запер ворота.

— Интересно, что в них? — спросил я.

Финан с отвращением фыркнул. Он снял крышку с одного из бочонков. Тот на две трети был полон мутного эля. Мой друг опустил в него палец и лизнул.

— Кислый, — сказал он. — На вкус хуже, чем барсучья моча.

— А ты пробовал? — поинтересовался Видарр.

Финан даже ухом не повел, а открыл второй бочонок и отпрянул, когда по двору разлился еще более зловонный смрад.

— Иисус милосердный! И за это мы заплатили серебром?

Я подошел ближе к бочонкам и увидел, что второй наполовину набит мясом, которое я принял за свинину. Но свинина эта была перемешана с тухлым жиром и кишела червями.

— Гуннальд сказал, что кормит рабов мясом, — пробормотал я.

— А это что — кора? — Финан наклонился над бочкой и поддел кусок гнилого мяса пальцем. — Мерзавцы подмешивают в него древесную кору!

Я с шумом закрыл крышку:

— Где только они берут это дерьмо?

Ответ дал один из пленных охранников, сообщив, что Гуннальд договорился с дворцовым управляющим и тот продает ему недопитый эль и недоеденные продукты для рабов.

— Женщины готовят это, — объяснил страж.

— Больше не будут, — заявил я и велел вывалить содержимое бочонков в реку.

Пленный охранник, кроме того, поведал, что сын Гуннальда повез рабов во Франкию и что его корабль ушел три дня назад.

— Покупать невольников он тоже собирался? — спросил я.

— Нет, господин, только продавать.

Звали пленника Деогол, западный сакс, лишившийся руки в боях во время завоевания Эдуардом Восточной Англии. Он был моложе троих других пленных и старался нам угодить.

— Дома я работать не мог, — пояснил он, показывая на культю правой руки. — И Гуннальд дал мне работу. Есть-то что-то нужно.

— Так сын Гуннальда продает рабов?

— Война — плохое время для торговли, как говорят. Цены в Лундене упали, поэтому продажи лучше идут за морем. За исключением… — Деогол остановился, решив, что не стоит этого упоминать, но я заметил его взгляд, устремленный туда, где начиналась лестница.

— За исключением девушек, которые находятся наверху? — уточнил я.

— Да, господин.

— Но почему он этих не продал? На мой взгляд, за них могут дать хорошую цену.

— Это его девушки, — несчастным тоном промолвил Деогол. — Точнее, его отца, но они их делят.

— Гуннальд Гуннальдсон и его сын? — уточнил я, и Деогол просто кивнул. — Как зовут сына?

— Лифинг.

— Где его мать?

— Умерла.

— Кто гребцы у него на корабле?

— Рабы, господин.

— Сколько их?

— Всего двадцать весел, — ответил охранник. — По десять с каждого борта.

— Корабль такой маленький?