— Ваше величество, извольте назначить сами, мне не на кого указать. Или, по крайней мере, дайте подумать несколько дней.

— Нечего думать, назначьте сейчас и приготовьте мой указ Сенату.

— Ваше величество, указом нельзя сделать хорошего государственного казначея.

— Как ты осмелился сказать, что мой указ не сделает государственного казначея?!

С этими словами император схватил Обольянинова за грудь и так толкнул, что тот отлетел к стене. Генерал-прокурор считал себя погибшим, губы его шептали молитву.

Но Павел опомнился и начал успокаиваться.

— Почему же вы, сударь, защищаете барона Васильева?

— Потому что я уверен, что он не способен на подлое дело.

— Но вот его отчет. Смотрите, тут недостает четырех миллионов!

Обольянинов прочитал и убедился, что действительно пропали четыре миллиона рублей.

— Ваше величество изволили справедливо заметить. Но никогда не должно осуждать обвиняемого, не спросив прежде у него объяснения. Позвольте мне сейчас съездить к нему.

— Поезжайте, и от него тотчас опять ко мне. Я с нетерпением буду ждать его объяснения.

Обольянинов отправился. Вышло, что в отчете государственного казначея были пропущены четыре миллиона на какие-то чрезвычайные расходы, которые Павел сам приказал не вносить в общий отчет, а подать о них особую записку.

— Доложите государю, — сказал Васильев, — что представил эту записку еще прежде отчета, и его величество, сказав, что прочтет ее позже, изволил при мне положить ее в шкаф в кабинете.

Обрадованный Обольянинов поскакал назад и доложил об услышанном. Павел ударил себя рукой по лбу и указал на шкаф.

— Ищите тут!

Записка была найдена, и все прояснилось к чести государственного казначея. Павлу стало весело и совестно.

— Благодарю вас Петр Хрисанфович, — что вы оправдали барона Васильева и заставили меня думать о нем, как о честном человеке. Возьмите Александровскую звезду с бриллиантами и отвезите ее Васильеву. И объявите ему, что я, сверх того, жалую ему пятьсот душ крестьян.

Изгоняя роскошь и желая приучить подданных к умеренности, император Павел назначил число кушаний по сословиям, а у служащих — по чинам. Майору определено было иметь за столом три кушанья. Яков Петрович Кульнев, впоследствии генерал и прославленный партизан, служил тогда майором в Сумском гусарском полку и не имел почти никакого состояния. Император, увидев его однажды, спросил:

— Господин майор, сколько у вас за обедом подают кушаний?

— Три, ваше императорское величество.

— А позвольте узнать, какие?

— Курица плашмя, курица ребром и курица боком, — отвечал Кульнев.

Юрий Александрович Нелединский был одним из любимейших статс-секретарей императора. Он удостоился благоволения монарха знанием дела и смелостью, с которой всегда говорил правду Павлу. Однажды Нелединский докладывал государю об отличных действиях рязанского гражданского императора Ковалинского.

— Его надобно наградить! — сказал государь. — Что делалось раньше в подобных случаях?

— Самая большая награда — орден Святой Анны 1-й степени, а меньшая — бриллиантовый перстень

— Что же мы дадим?.. Пусть решил жребий. Сделай два билета и напиши на одном — орден, а на другом — перстень.

Нелединский исполнил повеление.

— Кто же будет выбирать? — спросил Павел.

— Ваше величество. Вы — царь, и все милости должны от вас истекать.

Павел наудачу один билет, развернул его и прочитал: «Орден». Тут он на миг задумался, развернул второй билет и прочитал то же самое «орден». Император погрозил Нелединскому пальцем и с улыбкой промолвил:

— Юрий! Так ты сплутовал?.. — И поцеловав его в лоб, добавил: — Обманывай меня так всегда. Разрешаю.

Однажды, приехав в Сенат, Д.П. Трощинский увидел подписанный императором Павлом указ о новом, особенно тягостном налоге. Живо представив себе, какой ропот он произведет против горячо им любимого монарха, Трощинский не мог удержать порыва своих чувств, разорвал императорский указ и уехал домой. Здесь он приказал уложить свои драгоценности в карету, оделся в дорожное платье и стал ждать приказа отправляться в ссылку. Этого приказа, однако, не последовало. Вместо него явился посланный из дворца звать Трощинского к государю. Подобный вызов не предвещал ничего хорошего, но делать нечего — надо предстать пред грозные очи императора.

Трощинский, хотя и бледный, но твердой походкой вошел в кабинет Павла.

— Что ты сделал?! Что ты сделал?! — закричал на него государь.

Трощинский упал на колени и в кратких словах объяснил причину своего поступка.

— Дай мне бог побольше таких людей, — со слезами на глазах обнимая его, сказал Павел.

В память этого события Трощинскому 25 апреля 1797 года были пожалованы местечко Верхняя Тишанка и село Искорец Воронежской губернии с двумя тысячами душ крестьян.

Однажды император Павел Петрович, находясь в Москве, пожелал посетить Троице-Сергиеву лавру. Митрополит Платон отправился в монастырь заранее, чтобы подготовиться к встрече. Наступил день посещения. У святых ворот лавры стояли в два ряда монахи в богатейших ризах. Тут же был и митрополит с крестом в руках. Император подъехал и вышел из экипажа. Подойдя к митрополиту, он увидел на нем ветхую крашеную ризу, вспыхнул гневом и отскочил назад. Не выслушав приветствия и не приложившись ко кресту, угрюмый Павел прошел быстрыми шагами в собор. Началось молебствие. Император оставался гневен. Бывшая с ним свита смутилась, но митрополит оставался спокоен. По окончании службы, Платон, осеняя Павла крестом, сказал: «Государь! Для встречи твоей мы облеклись в богатейшие одеяния нашей сокровищницы. На мне же видишь сейчас самое драгоценное одеяние лавры — ризу святого угодника Сергия Радонежского».

Лицо императора мгновенно просияло. Он с любопытством осматривал ризу преподобного Сергия и, долго пробыв в монастыре, возвратился в Москву в веселом расположении духа.

Убийство императора Павла I

В сражении при Сен-Готарде в 1799 году русские войска пришли в замешательство и остановились на краю крутого спуска.

— Посмотрите, как возьмут в плен вашего генерала! — закричал граф Милорадович и покатился на спине с утеса.