врасплох – и, выйдя из дверей одного из залов, появится волчица, сядет на стул рядом с ним, обнимет его за плечи и улыбнётся своим волчьим оскалом. Она просканирует взглядом всех за столом на предмет того, есть ли среди нас те, кто спит с тем, с кем спать не следует.

От шума голосов и перезвона бокалов над столом гудит и кружится голова. Я, пытаясь сосредоточиться, рассеянно разглядываю интерьер ресторана, обращая внимание на выставленные напоказ детали – огромный портрет Хемингуэя над камином, плакаты из Америки 70-х с улыбающимися девушками в стиле пин-ап, бумажные фонарики под потолком, раритетное аптекарское стекло на полках. Вдоль покрытого белой скатертью стола стоят тарелки с закусками, большие блестящие подносы с сыром и фруктами.

С обеих сторон от меня тянулись руки, наперебой звенели вилки, но я, игнорируя настойчивое урчание в животе, проявила несвойственную мне умеренность – положила на тарелку лишь пару кусочков сыра и ломтиков свежего огурца, минуя керамические формочки с соусами – сливочным, зелёным, предположительно песто, и поблёскивающим жидким мёдом. В центре стола стояли бутылки с вином. В воздухе витал насыщенный алкогольный аромат, а голоса гостей были громче, чем нужно, чтобы слышать собеседника. Смех бил по ушам, как и звон чокающихся бокалов.

– С днём рождения!

– С днём рождения!

– С днём рождения!

Поздравления и тосты раздавались с разных концов стола. Красное вино плескалось, оставляя маслянистый след на стенках бокалов. В зароке, принесённом мной в безопасности Школы, образовались лакуны. Должна ли я совсем отказаться от алкоголя? Быть может, позволительно в такой вечер чокнуться со всеми, будет невежливо отказываться выпить за здоровье Профессора? И попросту я буду чувствовать себя очень глупо, сидя весь вечер с вытянутым лицом и отпивая воду из стакана.

Неверная трясущаяся рука потянулась к бокалу и застыла на полпути. Я оглянулась на Профессора, который не смотрел в мою сторону, сглотнула и вернула руку к себе на колени. Нет, ещё рано. Стоит подождать, пока он сам немного опьянеет и утратит бдительность.

Беру кусочек янтарного сыра на шпажке, чтобы чем-то занять руки, но всё-таки улучаю момент, когда, как мне кажется, Профессор увлечён разговором, пододвигаю к себе бокал и чувствую на себе чей-то взгляд. Поднимаю глаза. Напротив меня сидит незнакомый мужчина в клетчатом пиджаке, с длинными, зачёсанными назад волосами и аккуратно подстриженной бородой.

Он разглядывает меня с интересом, явно пытаясь понять, как я здесь оказалась, и мне передаются его мысли – я гадаю, что я здесь делаю? Вспоминаю про татуировку, показать которую Мастеру у меня ещё не было возможности. Мужчина улыбается, и я вижу ряд мелких зубов.

– Привет! – говорит он, продолжая хищно улыбаться.

– Добрый вечер.

– А ты… разумеется, учишься у Родиона?

– Разумеется, – повторяю я, вычерчивая ногтем круги на скатерти.

– Первый курс?

– Второй, – отвечаю я.

– Интересно, – говорит он, – я тебя раньше не видел.

– Я вас тоже.

– Можно на «ты», – говорит он.

В этот момент за его спиной проходит, скользнув по мне равнодушным взглядом, Профессор с компанией. Они идут курить на улицу.

– Хорошо, – рассеянно отвечаю, продолжая вычерчивать пальцем круги на столе, но пододвинув руку немного ближе к бокалу.

– Кирилл Пшеница, – говорит он, протягивая руку над столом. Я поднимаю голову, ловлю своё мелькнувшее на стенках бокала отражение. Молча пожимаю руку.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Соня, – отвечаю я.

– Ты не пьёшь?

– Мне нельзя.

– Почему?

– Потому.

Он смеётся и наполняет стоящий передо мной бокал.

– Давай за знакомство.

И правда, пока Профессора нет за столом, можно воспользоваться этой возможностью. Я выпрямляюсь на стуле и подаюсь вперёд, чтобы взять бокал. Ну наконец-то. Уверенная, что могу пить, не теряя головы, я, чокнувшись, мигом его осушаю. Вкус пронзительно-кислый, вязкий, после чего наступает сладость. Мужчина напротив смеётся.

– Вот так, – он протягивается за бутылкой и снова наполняет мой бокал, – а теперь за Профессора!

Мы чокаемся, и я выпиваю до половины. Вино кружит голову, но чувствую я себя хорошо – я больше не тот человек на вечеринке, что вечно оказывается в одиночестве. Хватаюсь за разговор с ним как за соломинку.

– А вы чем занимаетесь? – спрашиваю я.

– Ты, – он откашливается. – Я журналист.

– Журналист? – я смеюсь и делаю ещё несколько глотков. – Не может быть!

– Почему не может быть? – удивлённо переспрашивает он.

– Просто я знала одного журналиста с такими же именем и фамилией в своём городе, – сказала я, стараясь изо всех сил придумать что-нибудь такое, что произвело бы впечатление.

Сама не понимаю, как рождается этот обман – никого по имени Кирилл Пшеница я не знала, но от разлившегося по телу тепла я смелею и придумываю эту глупую ложь. Волнует идея сделать что-то, что идёт вразрез с обычными действиями.

– Да ты что? И правда не может быть! А где ты жила? – спрашивает он, и мы обмениваемся улыбками.

– В Новосибирске. Ты точно не он? – спрашиваю, обнимая обеими руками бокал в винных потёках.

– Насколько мне известно, никогда не жил в Новосибирске, – говорит он и подливает мне ещё вина – я сбиваюсь со счёта, какой уже бокал пью, а за его спиной в этот момент, возвращаясь на своё место, проходит Профессор. Меня обдаёт холодом.

– Он писал для интернет-портала Нгс. ру, – выдавливаю я.

– Очень интересно, – он достаёт телефон, – давай посмотрим.

Его голос журчит как ручей. Пока он занимается поисками своего несуществующего однофамильца, я допиваю остатки вина, стараясь краем глаза следить за местонахождением Профессора. Он увлечён разговором с Борисом Дмитриевичем. Вертит новые часы на запястье.

Мы поговорили с ним ещё минут пять, после чего он, так и не найдя подтверждения моим словам, утрачивает ко мне интерес и обращает внимание на сидящую рядом девушку в платье с зелёным, сверкающим, как чешуя, корсетом, что задевает меня больше, чем я могла предположить. Всего лишь напоминание: во мне нет ничего интересного. Я отчего-то злюсь на него и на весь свет. Он, этот журналист, во всём виноват, если бы не он, я бы не нарушила обещание, я бы не стала пить. От неизбежности наступающего опьянения меня душит паника. Но что делать дальше? «Посиди подумай, – говорю я себе, – не забывай, что никто не знает твоей тайны и никто не должен узнать».

Вроде бы ничего не происходит, но что-то не так. Я бросаю взгляд на Профессора. За весь вечер он не обратил на меня ни малейшего внимания, но сейчас смотрел на меня в упор. К лицу мигом приливает жар. Тошнота подкатывает к горлу. Я, смущённая, робко киваю в