– Олеся, отвлекись на минутку и скажи мне, это Богоявленская церковь на заднем плане картины?

Олеся, игравшая на террасе с Обормотом, обернулась и, проследив за рукой Каси, подтвердила:

– Конечно, Богоявленская церковь, та что в городе, в центре, рядом с Успенским собором.

«По моему единственному желанию», – крутилось в Касиной голове. Разгадка была проста. Вензалинов опирался только на план, совершенно забыв о картинах своей дочери.

– Я там несколько раз была с мамой, – тем временем продолжала болтать Олеся.

– Где была, в церкви?

– Конечно, мама даже говорила, что хочет участвовать в ее реставрации бесплатно.

– Бесплатно?

– Конечно, это ведь часть нашей истории! – пояснила Олеся, устраиваясь напротив Каси, и, протянув руку за мобильником, спросила: – Я могу поиграть?

– Поиграй, только ответь мне на один вопрос.

– Какой?

– Откуда у твоей мамы такая привязанность к этой церкви, ну, помимо того, что это часть истории?

– Ты меня не поняла: это часть нашей истории, истории нашего рода: Ельцовых! – с гордостью произнесла Олеся, выбирая игру.

– Ельцовых! – Все сходилось, теперь она была точно уверена в своей правоте. – Так, значит, Ельцовы участвовали в росписи церкви!

– Не просто участвовали, они ее всю расписали: иконостас, стены – все.

Значит, Федор Ельцов оказался тогда в этой церкви неспроста. Неспроста Юля нарисовала на своих картинах Богоявленскую церковь. «Часть нашей истории», – крутились в голове Каси Олесины слова.

– Храм открыт для посещений?

– Нет, но если хочешь, можем съездить. У дедушки моего друга есть ключи.

– У тебя есть его телефон?

– Алешки или Петровича? – спросила Олеся, не отрывая глаз от экрана.

– Дедушки, конечно!

– До Петровича не дозвонишься, а у Алешки есть мобильник, он никогда с ним не расстается.

– Тогда звони, – нетерпеливо приказала Кася.

Олеся нехотя оторвалась от уже начатой игры и набрала номер Алешки. Договорилась она с ним быстро. Мальчишка, похоже, своей подружке ни в чем не отказывал. Они добрались на попутке до города, у входа в церковь их уже ждали. Петрович, сухой невысокий мужичонка лет шестидесяти с лишним, побренчал ключами и открыл тяжелую дверь.

– Только будь поосторожнее, реставраторов давно уже обещали прислать. А обещанного, как известно, три года ждут. Хотя в нашем случае эти три года давно уже прошли.

– Церквей у нас, дедушка, не счесть, все не восстановишь, – возразил ему погруженный в новую электронную игру внук.

– Ты бы нос от своего мобильника оторвал, Алешка, и на фрески посмотрел. Все-таки Олесины прапрапрадедушки ее расписывали.

– Так видел я уже их, и не раз, – ответил непробиваемый Алешка.

– А эту хоть сто раз увидишь, а главного не рассмотришь! – загадочно произнес Петрович. – Такие у нас церкви затейливые.

Кася улыбнулась. О том, что церковь была двухъярусной, ей уже было известно. Нижний этаж был зимний, верхний – летний. Главный престол был посвящен Богоявлению Господню, а вот северный придел, который больше всего ее и интересовал – Благовещению Пресвятой Богородицы. Освещение в церкви было не ахти. Она быстро прошла вперед, но, к ее разочарованию, фрески северного придела изрядно обветшали от времени. Она стала присматриваться.

– Нравится? – тем временем подошел Петрович.

– А как может не нравиться? А вы все фрески знаете?

– Конечно, – кивнул головой Петрович.

– А не было ли здесь фрески с единорогом? – с оттенком разочарования спросила она.

– А, «Индрик-зверь», конечно, была, да только она больше всех разрушилась, поэтому ее на реставрацию забрали. Так вот сняли по кусочку штукатурки со стены и отправили в Вологду. Говорят, для нее особые методы требуются. На месте восстановить невозможно.

– То есть эта фреска была здесь? – подошла Кася к правой стене, на которой явственно выделялась свежая дыра в штукатурке.

– Вот именно, – подтвердил Петрович.

– А как был нарисован Индрик-зверь, не помните?

– Помню, как не помнить! Я эти стены за столько лет наизусть выучил!

– Показать сможете? – попросила Кася.

– Конечно, смогу.

Слегка удивившийся Петрович подошел к стене и стал объяснять:

– Вот здесь Индрик-зверь вот так стоял и голову склонял, а вот тут ангел со светом руке, а с этой стороны – ангел с мечом, а в центре – святой… Вот из головы вылетело имя святого-то!

– Это не важно, – пробормотала Кася, стараясь запомнить все движения Петровича.

– Дедушка, ты сам говорил, что Владимир Иванович тебя к одиннадцати часам ждет, – напомнил тем временем деду внук.

– А я могу здесь остаться, я ключи Алеше передам, – ухватилась за представившуюся возможность Кася.

– Ладно, оставайтесь, только поосторожнее будьте, а вы на улице подождите, – обратился он к уткнувшим носы в экран мобильника Олесе и Алеше.

Те кивнули и так же, не отрывая глаз от экрана, последовали за Петровичем на улицу.

Кася осталась одна. Осмотрелась. Итак, рог Единорога указывал на северный придел. Все сходилось: единорог, ангел со светом, наверняка так Петрович описал светящийся кристалл, и престол, посвященный Богородице. Оставалось найти гексаграмму. «Четвертая дверь!» – прошептала она, гексаграмма должна была указывать на четвертую дверь. Подумала, восстанавливая в памяти план Переверзева, и решила сначала проверить на втором ярусе. Когда Кася поднялась через колокольню и чердак трапезной, ахнула. Хорошо, что Петровича здесь не было. Вся правая стена была исполосована, кто-то явно прошел здесь до нее. Две ниши зияли пустотой! У Каси защемило сердце: неужели кто-то ее опередил? Кто? Вензалинов? Но было совершенно не похоже, что Яков Александрович нашел заветный кристалл. Кто-то другой? Вряд ли. «Успокойся и думай!» – приказала она себе. Вполне может быть, что Вензалинов додумался до того же, что и она. И план, который она видела на столе, был одним из набросков. Он методично испробовал все возможности и пришел к тем же выводам. И они были ошибочны. В растерянности Кася спустилась вниз и вновь и вновь возвращалась к месту, где когда-то была фреска с единорогом. «Федор Ельцов упал с реставрационных лесов рядом с северным приделом», – появилась в голове мысль. И внезапно странная идея возникла в голове. «А что, если все это был просто лабиринт со множеством тупиковых ветвей?» И ниши наверху, и все эти гексаграммы – всего лишь обманные пути. Ниши наверху были сделаны специально, чтобы увести в сторону от главной, которая хранила Священный камень.