– Тоомас, – на автопилоте, не отвлекаясь от процесса, отозвался эстонец, шустро стягивая немцам руки их собственными ремнями.

– Вы понимаете, чем для вас это кончится?

Сказано это было столь внезапно, что все трое едва не подпрыгнули. Мало того, что по-русски, но еще и практически без акцента. То, что для говорившего этот язык не родной, ощущалось, скорее, в излишней правильности речи. Хромов медленно оглядел пленных:

– И кто же здесь такой умный?

По-русски, как оказалось, говорить умел высокий, худощавый майор. Быстро оклемался, ничего не скажешь. Сергей усмехнулся:

– С этим повнимательнее. Я с ним побеседовать хочу. Потом.

– Вам лучше сдаться, – несмотря на стянутые за спиной руки, немец присутствия духа не терял. – От лица немецкого командования гарантирую…

– Не интересует. Но за предложение спасибо. Повторять не советую, а то зубы – не воробьи, вылетят – не соберешь. Тоомас, головой за него отвечаешь – уж больно интересно, с какого перепугу он такой образованный. И кстати…

Хромов открыл окно и коротко свистнул. Еще до того, как створки закрылись, на площади закипела жизнь. Часовые, только что беспрепятственно впустившие обнаглевших русских в здание, были слегка шокированы, когда из бронетранспортеров разом выпрыгнуло больше десятка человек с немецкими автоматами, но в валенках и ватниках. Что поделать, если для трех участников шоу немецкую форму нашли, да и водителям тоже кое-что перепало, а остальные воевали в своем. Удивление часовых, впрочем, продлилось недолго – их взяли в ножи за какие-то секунды, после чего рванулись внутрь помещения.

– Вот и все. А теперь встали – и на выход.

Мощный пинок под копчик заставил ближайшего немца вскочить. Его сосед последовал разумному примеру, а вот третий что-то залопотал, причем так быстро, что Хромов со своим «резаным» немецким понять его попросту не успел.

– Томас, о чем это он?

– Тоомас… Говорит, что такое обращение с пленными противоречит конвенции…

– Мы ее не подписывали. Раз!

– Он хочет…

– Он хочет заткнуться. Два!

– Он протестует.

– Три.

Хромов быстрым, практически неуловимым движением извлек пистолет и прострелил немцу голову. Учитывая, что двойные рамы хорошо гасили звук, а здание уже давно было под контролем разведчиков, опасности поднять тревогу раньше времени не было. Голова разлетелась неаппетитными клочьями, забрызгав ближайших немцев кровью и мозгами. Словно крышка на гроб, в кабинете опустилась тишина.

– Еще вопросы?

– Герр…

– Раз!

Немец понятливо заткнулся. Хромов кивнул:

– Ну вот, давно бы так. Пакуйте их, парни.

Спустя пять минут фрицев уже запихали в бронетранспортеры. Первым того, который знал русский. Его Хромов, не выясняя особенно, кто он, приказал беречь как зеницу ока. Впрочем, и полковников тоже. Остальных – по ситуации, но эти трое гарантированно представляли интерес.

Вот так, командование противника нейтрализовано, а это уже половина успеха. Известно, фрицы отличные солдаты. Но именно солдаты – без командиров они воюют так себе, инициатива не самая главная их черта. Плюс здесь и сейчас уничтожили всех, до последнего делопроизводителя, а телефоны привели в состояние непригодности к использованию с помощью винтовочных прикладов. Словом, противник остался без старшего комсостава и нормальной связи, а значит, бардак ему гарантирован первостатейный. То, что нужно, в общем.

А главное, все быстро и практически без шума, не привлекая лишнего внимания. Когда Хромов вышел на улицу, вокруг по-прежнему царили спокойствие и благодушие. И лишь какой-то кот, перепутав времена года, залез на крышу и исполнял соло на трубе. Сергей вздохнул. Какой приятный городок… был. Хлопнув Ильвеса по плечу, он кивнул ему в сторону машин:

– С Богом, Томас, дальше все зависит от тебя.

– Не переживай, старшой. Главное, не подставьтесь там. И да, запомни уж, наконец. Я Тоомас.

Хромов усмехнулся, глядя на весело улыбающегося во все тридцать два зуба товарища. Вот парадокс, год назад он даже представить себе не мог, что захочет хотя бы общаться с эстонцем, а теперь гордится знакомством с этим человеком. Война… Он еще раз усмехнулся:

– Аккуратней там. Все, мы пошли.

И вместе с Селиверстовым и еще парой бойцов, наряженных в трофейные шинели, решительным шагом двинулся через площадь в сторону ближайшей улицы. Позади взревели моторы, а еще минут через пять минут до разведчиков донеслись звуки беспорядочной стрельбы. Дополнили какофонию несколько взрывов гранат – как и положено ему было по роли, Ильвес начал шуметь. И делал он это, стоит признать, громко.

Тоомас Ильвес, недоучившийся курсант и лихой разведчик, был нетипичным представителем Эстонии. Об этом ему говорили с детства. Слишком любознательный. Слишком неусидчивый. И, хоть и говорят, что разведка и интеллект несовместимы, слишком умный. Но вот одну из хороших черт своего народа он унаследовал в полной мере – обстоятельность, вот был его конек. А еще спокойствие, умение не психовать по мелочи и работать как надо, а не как придется.

Неудивительно, что именно ему Хромов поручил командовать наиболее масштабной частью операции. Ну и еще потому, что Ильвес был артиллеристом и лучше всех понимал кое-какие моменты предстоящего действа. Более того, он самолично готовил декорации к предстоящему спектаклю и постарался, чтобы они были как можно более качественными, сиречь незаметными. Ибо от этого зависела в том числе и его собственная жизнь.

План, который предложил Хромов, был рискованным. Но когда они занимались разведением котят? С первых дней войны по лезвию ходили – и ничего, живы, хоть и неоднократно порезались. Да и красиво выглядели перспективы, чего уж там.

Технически план строился на одном-единственном допущении, что немцы не захотят спустить с рук наглое похищение штабного офицера. И, тем более, офицеров! Сейчас, учитывая численность пленных, это выглядело более чем реальным. Как минимум было на кого обменять своих. Но прежде стоило попробовать воплотить программу максимум, и ничего невероятного в том не было. Сложно и опасно, да, но и только.

Претворяя идею в жизнь, Ильвес действовал со свойственной ему педантичностью. Сказано устроить большой шум – он и устроил, расстреляв из пулеметов несколько попавшихся на пути немцев, а потом забросав гранатами что-то, функционалом напоминающее казармы. Неизвестно, что тут было раньше, но сейчас немцев, пытающихся сообразить, что происходит, болталось здесь чуть больше чем до хрена. Впрочем, когда полетели гранаты, выяснилось, что рефлексы у них на высоте, и вполне здоровые. Бросились прочь, как тараканы из-под тапка. В результате эффект от взрывов был, скорее, психологическим – если кого и задело, то Ильвес этого не заметил. Но шуму было много!

Первое, хотя и слабое, подобие организованного противодействия они встретили на выезде из города. Несколько солдат обстреляли бронетранспортеры из винтовок, но пули были обычными, не бронебойными, и даже сравнительно легкая защита «ганомагов» выдержала. Ответ был куда более весомым – пулеметы хлестнули свинцом по стрелкам. Зацепили или нет – хрен знает, но фрицы, даже если остались целы, предпочли не рисковать. Прикинулись ветошью и не отсвечивали, что Ильвеса, в принципе, вполне устраивало.