Хорошо еще с горючим покамест серьезных проблем не было. Вот как чувствовал Хромов, отправляясь в засаду, что можно огрести по самое не балуйся, а потому прихватил запасец. Разумно рассудил, что раз уж берут аж несколько грузовиков для бойцов, можно и еще один прихватить. Все равно непосредственное участие автомобилей в бою не планируется, в сторонке постоят, а бочки с бензином очень даже пригодятся. И вот накаркал. На какое-то время хватит, а двигаться полностью моторизированная группа будет однозначно быстрее обремененных пленными немцев. Для погони хватить должно.

На этой почти оптимистичной ноте они и влетели в соседнюю деревню, где, между прочим, немцев не было. Полицаев тоже – и ничего удивительного, к слову – коллаборационистов всех мастей не так давно поставили к стенке промчавшиеся здесь кавалеристы, а фрицы вначале прошли, не задерживаясь, в одну сторону, а потом, обремененные ранеными и пленными – протащились в другую. Судя по рассказам местных, стало их заметно меньше и оставлять в деревне гарнизон они даже не пытались. Было это аж позавчера, когда Хромов со товарищи еще вовсю мерзли в засаде, так что получится их догнать или нет, вопрос открытый.

Во время часового привала – так, чтобы немного размяться и поесть горячего (кстати, отнюдь не добровольные пожертвования местного населения – пришлось заплатить, ну да запас как рублей, так и немецких марок, бывших здесь и сейчас одинаково в ходу, у Хромова в танке на всякий случай имелся), – к нему подошел Ильвес. Тронул за плечо:

– Старшой, на два слова…

Хромов кивнул, отложил ложку и вышел следом за курсантом во двор. Здесь уже расположились Селиверстов и еще трое из их разведгруппы, самые авторитетные и опытные. Сидели, активно курили – от махорочного дыма в воздухе стоял натуральный смог.

Увы и ах, курили тут если не все, то подавляющее большинство мужчин уж точно. Никотин, как и многие наркотики, слегка расслабляет и успокаивает нервы. На фронте же постоянный стресс, а потому неудивительно, что даже некурящие быстро входили во вкус. Разумеется, опять же, не все, но очень многие. И хотя известно, что кто не курит и не пьет, тот оттягивает свой конец, а кто пьет и курит, тот кончает раком, сопутствующие курению болячки народ сейчас беспокоили в последнюю очередь. Не тот стиль жизни, чтобы думать еще и об этом, тут до завтра доживи, попробуй.

Однако же вонючую смесь они употребляют. Хромов поморщился: все же махорка – не совсем табак. Даже, более того, совсем не табак[13]. И, как большинство суррогатов, до оригинала она дотянуть не могла. А с другой стороны, где лучшее-то взять? И пусть в личной табели о рангах Сергея махорка проходила по одной статье с ячменным кофе и резиновыми женщинами, остальные ее курили и не жаловались. А раз твои люди вынуждены этим пользоваться, то и тебе стоит потерпеть, а не вдаваться в эстетство. Тем более все равно ничего, чтобы исправить ситуацию, сделать не получается.

– Случилось что?

– Да, старшой, – кивнул Селиверстов и махнул рукой, немного разогнав клуб дыма. Увы, ненадолго – в стоящем безветрии образовавшееся свободное пространство тут же заполнил свежий выхлоп из самокруток. – Разговор у нас есть.

– Серьезный?

– Очень. И не для чужих ушей.

– Вот как? Это уже интересно.

– Поверь, старшой, это интереснее, чем ты думаешь. Тоомас у нас все же на командира учился, ему мысли в голову умные приходят. Ты его послушай, а потом решать будем.

Хромов повернулся к Ильвесу, кивнул ему:

– Излагай. Надеюсь, это стоит того, что вы меня с обеда сдернули.

Ильвес развел руками, мол, тебе решать, а потом заговорил. И умозаключения его Хромову совершенно не понравились. Хотя, чего уж там, имели они право на существование.

Если быть совсем кратким, опуская малозначимые подробности, на современный язык все переводилось двумя словами: их подставили. Не конкретно разведчиков, а всю группу полковника Мартынова. И подставили, что характерно, свои. Хотя, разумеется, иначе и быть не могло. Враг – он может оказаться сильнее, переиграть, ударить в спину ну так он ведь на то и враг. Один из писателей в том, родном, мире сказал: «Друзья могут быть фальшивыми, зато враги всегда настоящие. Друг может обмануть, предать, а враг сказал убьет – и постарается сделать это». Возможно, цитата, запомнившаяся Сергею, звучала чуть иначе, с какими-то нюансами, но суть он запомнил точно. И очень хорошо описывала суть раскладов. Особенно в случае, когда в друзья кого-то записывают автоматически, по факту рождения.

Так вот, по мнению Ильвеса, в том, что случилось с Мартыновым и его людьми, виноваты были встреченные недавно и посланные далече бравые кавалеристы. Силы, которые за ними гонялись, были в разы большими, чем немцы отрядили против Мартынова. И, раз уж полковник со своими танками не захотел присоединяться, его использовали втемную, просто наведя каким-то образом преследователей. Как? Да хотя бы простейшим вариантом. Создали много-много шума, после чего рассыпались по лесам, для конницы это сложно, но технически вполне осуществимо. В отличие, к слову, от тех же танкистов. И немцы налетели на группу, спокойно отдыхающую и не ждущую с той стороны нападения. Как же, там ведь свои, кавалерия прикрывает…

Единственно, время – слишком уж короток был момент, разделяющий встречу с кавалеристами и немецкую атаку. Но, с другой стороны, где на тот момент дислоцировался Доватор, было неясно. Может, в паре часов неспешной прогулки. Кавалерия мобильна, а сами конники умеют принимать даже самые резкие и сложные решения быстро. Плюс, среди его людей хватает недавних партизан, отлично знающих местность. Так что реально, вполне.

С точки зрения все той же логики войны тоже очень даже вероятно. Для того же Доватора подразделение, не желающее активно воевать, абсолютно бесперспективно. И отдать его на съедение врагу, спасая вверенную дивизию, цинично, но правильно. Что и подтвердилось. В результате своего маневра Доватор сумел немцев стряхнуть с хвоста. Потерявшие много техники (в свете предположений о том, против кого немецкая группировка была сосредоточена, оправданными выглядели и ее численность, и наличие современных танков), вдобавок отягощенные многочисленными ранеными и пленными, немцы отстали, позволив кавалеристам вырваться на оперативный простор. Все это гипотеза, конечно, только вот больно уж похожая на правду.

Хромов задумался. Выглядело предположение сколь неприятно, столь и логично. Тем не менее на ближайших планах сказаться все это не могло. Несколько секунд посидев и побарабанив кончиками пальцев о колено, он махнул рукой:

– Потом разбираться будем. И вот что, догадки пока держим при себе. Может, так оно, может, и нет, но остальным знать не стоит. Иначе…

Что может быть иначе, все понимали. Это командиры видят дальше и могут оперировать понятиями, хоть отдаленно напоминающими стратегию. Рядовые же бойцы волей-неволей смотрят на происходящее из окопа. И самое страшное, что в этом случае может произойти – это утрата веры в свою страну. А именно к этому приведет осознание, что кто-то, облеченный властью, данной ему твоей Родиной, бросил тебя, словно кость собаке. Вот тогда, скорее всего, пока еще спаянная железной дисциплиной и проверенная в боях группа превратится в неуправляемую толпу. Неприятная перспектива. И собравшиеся это хорошо понимали, потому и закивали истово. Действительно, вначале стоило разобраться с немцами, ну а все остальное – потом, если останутся живы.