по трассе прошла тяжелая техника, сметая их с пути. Ветер бил в лицо — хорошо, что очки остались, и мы с Мишей их надели.

— Артур Давидович, — сказал я. — Я не то, чтобы вам не верю, но...

— Облака, — прервал он меня. — Никита!

Облака действительно начали опускаться. Набухали гигантским пузырём, стремясь к земле где-то в районе Лосиноостровской.

В этот раз облака не гасли, а наоборот, разгорались всё ярче и ярче, выпирая вниз. Будто с неба падала на мёртвый город гигантская кровавая капля. Внутри неё мельтешило чёрное.

— Успеем проскочить? — спросил Григорян.

Я прибавил скорость, но машина явно достигла своего предела.

— Нет, — сказал я. — Въедем в облако.

— Никита...

Я понял. Сбросил газ, остановил машину посреди дороги, машинально включил аварийку.

— Выйдешь? — спросил Григорян. — Тут километра три. Не далеко?

Я вышел, через минуту ко мне присоединились Артур Давидович и Миша. Девчонки остались в машине.

Мне показалось, что становится холоднее, будто опускающиеся облака несли холод с собой. Под ногами похрустывали льдинки, изо рта шёл пар.

— Там их тысячи, — сказал Григорян. — Десятки тысяч. Сможешь?

Я не знал ответа. Моя способность была непонятна мне самому. Может быть, она вообще работает лишь в мгновения опасности, на выбросе адреналина?

Может быть, я должен искренне ненавидеть или до жути бояться?

Нельзя же просто сказать «умрите» и убить?

А я ничего не чувствовал. Даже страха.

— Умрите! — сказал я, глядя на надувающийся багровый волдырь.

Несколько секунд ничего не происходило.

Потом из выгнувшейся тучи посыпались чёрные силуэты. Десятки. Сотни.

Но ещё больше их осталось в облаке.

Моя способность всё-таки имела какой-то предел.

— Надо ехать, — сказал Григорян. — Попытайся проскочить.

Я вернулся за руль, Миша сел рядом, Григорян втиснулся назад. Он действительно сильно постарел, от его прежней подтянутости не осталось и следа.

— Будет жарко, — пробормотал я, опуская на глаза очки.

Девчонки завозились на заднем сиденье, готовя оружие к бою.

А я вдавил педаль, выжимая из слабенького мотора всё возможное. Даже голеностоп, который несколько дней меня вообще не тревожил, отозвался болью.

Мы почти успели.

Въехали по трассе под нависшую над дорогой тучу. Мне пришлось сбавить ход, потому что повсюду валялись мёртвые стражи. Вначале я пытался их объезжать, потом понял, что трачу на это слишком много времени. Кроссовер тяжело запрыгал по неподвижным телам, его швыряло так, что я отчаянно цеплялся за руль. Вокруг уже повисла сухая красная мгла, в которой шныряли летучие силуэты. Загрохотало позади — стреляла Лена, почти сразу открыла огонь и Сашка. Нас старались атаковать с боков и сзади. Нюра легла на пол, втискиваясь под передние сиденья.

Миша грузно развернулся в кресле, высунул ствол автомата в пустое окно, дал длинную очередь.

Я вёл машину. Крылатые тени замелькали впереди.

— Умрите! — крикнул я, и фигуры застыли, посыпались на дорогу.

Потом что-то тяжело ударило в крышу. Передо мной возникла голова, пустые равнодушные глаза обшарили кабину. Страж сидел на крыше и, наклонившись, заглядывал внутрь.

Миша ткнул в него стволом и выстрелил.

Стража снесло с машины, нам на лица плеснуло красным. Машина опять запрыгала по телам.

Я подумал, что не удержу руль. Мы непременно слетим с дороги или врежемся. А когда остановимся — накинутся все сразу. Даже если я их всех перебью, окажемся погребёнными под горой мертвецов.

«Трупами завалят», как говорится.

И вдруг мир вокруг посветлел.

Багровая туча исчезла, и беззвучно нападающие стражи куда-то делись. Машина будто подпрыгнула, на какой-то миг я ощутил падение.

Простучала короткая очередь за спиной — это Сашка нажала на спуск.

Но стрелять уже было не в кого. Машина неслась по пустой магистрали, тучи висели высоко в небе, как и раньше.

Я затормозил. Стянул очки, вытер рукавом кровь с лица. Красная и солёная, как человеческая, кровь стражей... вот только где сами стражи?

— Это как? — спросил я. — Что случилось?

— Это я, Никита, — сказал Григорян. — Мне показалось, иначе не справимся.

Повернувшись, я посмотрел на него. Вроде бы он не изменился.

Или всё же чуть постарел?

— Откатил нас назад, — пояснил Григорян. — На пару часов.

— Так мы можем от всех нападений уворачиваться! — восхитился Миша.

Григорян покачал головой.

— Мне это тяжело. Давайте поедем, пока нас снова не атаковали.

Я даже не пытался понять, как это возможно. Григорян перенёс нас в прошлое — ну и ладно. Законов природы попросту нет. Можно летать, убивать словами, мотать время вперёд-назад. Всё дозволено.

Мы ехали по дороге — единственная движущаяся машина среди сотен застывших навсегда, красно-чёрное небо колыхалось над нами, будто дыша, но тучи больше не опускались. Где-то там, позади, мы ещё даже не встретились, ждали у Мишиного убежища.

Мир После словно бы задумался, что же с нами делать.

— Сейчас по Москве куча отрядов пытается получить информацию о Событии, — заговорил Григорян. — Есть парень, который считывает видео с мёртвой электроники, он уже добыл кое-что, но сегодня будет пытаться получить полные данные о моменте События. Девушка, с ней работает Минобороны, она слышит эхо старых разговоров, только ей трудно вычленить нужные. И ещё десяток странных способностей, которые могут дать нам информацию. Но моя самая редкая и сильная.

Машина вздрогнула, вильнула, я выправил её — и понял, что свет опять изменился. Кинул взгляд через плечо. За нами клубились красные облака, опустившиеся на дорогу.

— Вернулись обратно, — пояснил Григорян. — Я не могу перенести нас в другое время навсегда.

— На сколько мы можем рассчитывать? — спросил я.

— Минут на десять. Сейчас будет съезд, сверни на Ярославку.

Мне показалось, что Григорян решил это только что. Он, видимо, наметил несколько дата-центров и выбирал в самый последний момент.

Пошёл снег. Это для зимнего сезона в Мире После не новость, но как-то очень уж резко посыпался и слишком сильный, хлопьями. Я свернул на съезд, лавируя между застывшими навсегда бульдозерами и экскаваторами, принялся