– Последних сегодня закололи. Где ж вам свинок наспеешься?

– Где хочешь, там и ищи. Не будет свинки, корову уведу. Твою. Понял? Н-но, пош-шёл! – Кузьма пришпорил коня и на ходу крикнул: – Коней! Коней посмотрю в другой раз! Кони-то – из леса! А то колхоз мне устроил, мать твою!..

Пелагея стояла в сенцах и слышала весь их разговор.

– Ох, дочушь, связались мы с этими беглыми. Надо было сразу их из деревни выпроводить. Присвоила кобыла ремённый кнут…

– Тятя, что ты такое говоришь! Ведь и мой Иван, может… – она недоговорила, ушла в дом.

Пётр Фёдорович вошёл следом. Сел за стол. Внуки тут же облепили его. Он гладил их русые головёнки и думал. Потом усадил младшего на колени и сказал со вздохом:

– Не знаю, кого из вас посылать. И ту, и другую жалко. Та ещё неразумная, а у тебя вон – дети. Внуки мои… А я сам дороги не найду. Да и не поверят они мне. Кто я для них? Староста. У немцев на службе…

– Тятя, я сама к ним схожу. Что им сказать?

– Сперва ты мне скажи: оружие у них есть?

– У Саши револьвер. А больше – никакого.

Пётр Фёдорович, глядя на внуков, вдруг спросил:

– Кто ж это им валенки так подшил? Неужто Курсант?

– Он.

– Ох, дочушка, дочушка… – он покачал головой. – Значит, нет у них оружия. Скажи вот что: пусть идут в Аксиньину лощину, там в окопах много чего можно найти. Только чтобы не выходили на поле, где сгоревший броневик стоит. Там кругом заминировано. Кузьма приедет завтра. Может, один. Может, с казаками. Всего их четверо. Верхами. Пусть сообразят. Но перехватывать их надо не тут, не в деревне. Чтобы на нас не легло. А то они уйдут, а нас потом перебьют всех. Нам, дочушь, внуков надо сберечь. Лыжи им нужны. Вот что. Надо собрать по деревне пар восемь лыж.

Он поочерёдно, от младшего к старшему, поцеловал всех внуков и сказал с тем же тяжким вздохом:

– Слыхала, что Хапок сказал? Свинку ему зарезать. И, видишь что, коней за вожжу потянул… Это ж он в силу входить стал. А что дальше будет? Эх, был бы я помоложе. Тогда комиссары всё отымали. Ходили, по всем углам и заугольям нюхали. Мы с матерюй не знали, куда что спрятать, чтобы вас, малых, прокормить. А теперь вот думай, как внуков от голода уберечь. Эти-то похуже, чем комиссары. Хватка другая. На этих в райком жаловаться не пойдёшь…

Когда стало темнеть, Пелагея запрягла отцову кобылу, погрузила в сани две связки лыж, на всякий случай сунула в ноги под сено топор и поехала в сторону вырубок.

Ночью Кудряшов разбудил Воронцова и, дыша морозом, сказал:

– Твоя пришла.

– Кто? – не сразу и сообразил Воронцов.

– Пелагея. В Прудках наших похватали. Не пошли с нами, придурки… Раненых тоже. Завтра расстреливать привезут. Надо что-то делать.

Воронцов поднял четверых: Губана и троих вяземских. Кудряшову тоже приказал собираться.

Брянский, узнав, что и ему предстоит ночная экспедиция в Аксиньину лощину, буркнул:

– Везёт мне как утопленнику. Из наряда в наряд.

Они встали на лыжи, взяли лопаты и пошли.

Ночь выдалась лунная. Ясной звёздной дымкой в небе неподвижно стоял Млечный Путь. Снег под лыжами искрился, звонко, морозно поскрипывал.

Пройдя километра три-четыре, они выбрались на опушку леса, по обрезу которой проходила траншея. Отрывал её здесь тот самый сводный батальон, о котором им рассказывали в деревне. Внизу, в лощине, чернела продолговатая коробка «гроба» – немецкого бронетранспортёра. Она и послужила им ориентиром.

– Копать будем здесь, здесь и здесь, – сказал Воронцов. – Кривцов, а ты прикинь, где могла быть позиция пулемётчиков. К «гробу» не подходить. Там мины, – и Воронцов снова принялся за лопату.

Кривцов был из вяземских. В списке Воронцова он числился пулемётчиком, первым номером станкового пулемёта «максим». Что ж, раз пулемётчик, пусть пулемёт и ищет.

Снег ещё не слежался. На лопате не держался. Через час работы Воронцов снял шинель. Пока ничего найти не удалось. Траншея была неглубокой, наполовину заваленной взрывами. Воронки виднелись там и тут. Округлыми лунками они темнели на снегу справа и слева от зигзага траншеи, которая дугой опоясывала лес.

– Ни черта мы тут не найдём, командир, – сказал Кудряшов и сел в снег. – Я уже весь мокрый.

– Копать дальше. Работать ещё час. Если ничего не найдём, перейдём на другой участок.

Подошёл Губан и сказал:

– Искать надо там, в лесу. Они ведь уходили туда. И винтовки если и побросали, то только там.

– Правильно, Губан! Именно так. Кто хоть раз бегал, тот знает, – и Кудряшов начал надевать лыжи. – Надо обследовать кусты и лощинки.

Воронцов упорно раскапывал траншею. Вскоре он и сам понял, что так можно расчистить всю её, до конца поля, но не найти ничего. И вот в отводной стрелковой ячейке он наткнулся на труп.

– Артиллерист, – позвал он копавшего рядом бойца, – подойди, помоги.

– Что? Нашёл?

– Нашёл.

Убитый стоял на коленях в своей ячейке, уткнувшись сплюснутым разбитым лицом в отвесную мёрзлую стенку. Они обкопали снег вокруг него и оттащили скрюченное тело в траншею.

– Куда ему попало? В лицо, что ли? – артиллерист осматривал тело. – Замороженный. Даже не пахнет. Ох, как летом трупы воняли!.. Одуреть можно от этого запаха. До сих пор в горле стоит. Курсант, что делать с ремнями? Срезать? Или снимать?

– Попробуй снять. И осмотри карманы. Документы забери. Если они у него есть.

Винтовка стояла в углу. Вот она, родненькая СВТ, подумал Воронцов, нащупав затвор и магазин. Приклад по самый затвор был завален землёй, и Воронцов снова принялся за лопату. Мёрзлые комья он выбрасывал на дно траншеи. Вскоре винтовка сама вывалилась в снег. Он торопливо поднял её, очистил от снега и примёрзшей земли. Затвор не двигался. Он был откинут в крайнее заднее положение. Значит, магазин пуст. Боец успел расстрелять все патроны.

– Артиллерист, ты у него патроны не нашёл?

– Ни одного. Пустой подсумок.

Одна винтовка есть, с радостью подумал Воронцов. Ещё когда шли сюда, к траншее, он почему-то решил, что если и найдёт что-то из оружия, то это будет самозарядная винтовка Токарева.

– Штык берём? – спросил Артиллерист.

– Берём. Обязательно. Дай его сюда.

Воронцов попытался выдернуть из металлических заиндевевших ножен лезвие штык-ножа. Но и этого у него не получилось.

Они начали копать дальше. Но ничего больше не нашли, кроме двух трупов на дне траншеи. Они лежали рядом, ничком. Кругом только стреляные гильзы. Подсумки тоже оказались пустыми.