Мужские ладони легли по обе стороны от девичьей головы.

— Значит, без чувств? — повторил, удерживая взгляд мраморных глаз и обхватывая пальцами лицо.

Прикосновение ударило током.

— Без чувств, — настойчиво повторила Алекса.

— И ты сейчас совсем не ревнуешь?

— Сейчас я тебя ненавижу! Уйди, Па-ша́! — крутнула головой, в то время как собственные ладони отчаянно уперлись в стальную грудь.

Но, как и всегда, этот ненормальный проигнорировал просьбу и сопротивление. Дуб, проклиная сам себя, впечатался губами в женские, чувствуя соленый привкус. Значит, ему не показалось.

— Фостер, — прострелил шепотом сомкнутый рот. Ал сжала губы, не пуская нахала внутрь рта, и попыталась отвернуться, когда обезоруживающий хриплый голос опалил щеку: — Ни Эмма, ни кто-либо другой мне на хрен не сдался, и ты должна была уже это понять. Мне ты нужна, глупая!

Но Ал только сильнее завертела головой, не веря в наглую и такую красивую ложь.

— Именно поэтому ты вчера поехал к ней?

Паша силой сжал женские скулы и заставил посмотреть на себя.

— Я поехал к другу, а Эмму отвез домой. Можешь у неё спросить, если мне не веришь. Если бы вернулся домой, убил бы тебя просто.

Карие глаза пронзали и выглядели такими правдивыми, что внутри все переворачивалось. Как же хотелось ему верить. Так сильно, что сердце болело на каждом ударе. Грудная клетка трещала, так отчаянно вероломный орган рвался наружу.

— Все еще будешь утверждать, что нет никаких чувств?

Алекса укусила себя за щеку. Боже, кажется, она действительно влюбилась в него. В этого проблемного, тяжелого студента по обмену, перевернувшего всю ее стабильную жизнь вверх дном. Только подвергать себя таким эмоциональным качелям казалось равно самоубийству.

— Нет! — проговорила прямо в мягкие губы, умеющие целовать до головокружения.

Только секс без обязательств? — сквозь зубы процедил Дубнов.

— Он уже у нас был.

— Ну значит, будет ещё раз.

И на этих словах, подталкиваемый жгучим гневом, больно впился в податливые губы. Ал издала звук похожий то ли на мычание, то ли на стон, и кожу на груди Дубнова запекло. Поцарапала его зараза. Это же надо было влюбиться в ту, кто не может даже себе признаться в чувствах. А ведь они читались в каждом взгляде, вздохе, ненависти, затаившейся в движениях.

Опустил руку к мягким складкам, оказавшимся влажными совсем не от воды. Его раздирало желанием наорать на неё, затрахать, а потом… Потом он хотел много чего с этой упрямой фифой. Вот только такая правильная дурочка продолжала сопротивляться, замерев лишь когда его пальцы коснулись клитора.

— Ни черта это не секс без обязательств, Алекса, — шёпот разъедал сознание, пока мужские пальцы уверенно гладили набухший комочек, — когда просто трахаешься, ты отключаешь все эмоции, кроме первобытного инстинкта.

Ал вздрогнула, вцепившись ногтями в сильные руки, удерживающие и изводившие возбужденное почти до предела тело.

— А с тобой так не получается. Ты накаляешь во мне все пружины, Алекса. И я уверен, с тобой происходит то же самое, — один из пальцев снова проник в неё, заставляя голову кружиться. Но виной тому были скорее признания, чем как он сказал первобытный инстинкт.

Услышанные слова отравляли, искренность успокаивала, казалось, так просто ему поверить. Только что потом?

— Я прав?

Фостер всхлипнула и отрицательно качнула головой, дернувшись в первой конвульсии приближающегося оргазма. Палец Паши выскользнул из плоти и снова надавил на клитор. Безжалостно. Умело. Ал затрясло. Ноги стали ватными, а между ними неудовлетворённо ныло и тянуло.

— Только секс? — в мужском голосе прозвучали нотки стали, но беспощадные пальцы не остановились.

— Да, — выдохнула Фостер, уже готовая взорваться, когда вдруг вся агония прекратилась.

С её талии и чувствительной плоти исчезли такие крепкие и нужные руки, вынуждая схватиться за стенку, чтобы не упасть.

Что происходит? Почему он остановился?

Растопленный мрамор схлестнулся с чёрной бездной.

— Меня больше не интересует секс без обязательств, Фостер.

Произнес Паша и, отодвинув потерянную девушку, вышел из кабинки.

Алексу словно головой в ледяную воду окунули. Обхватила себя руками, начиная дрожать от холода. Горячие ручьи стекали по плечам, но не согревали.

По щекам вновь потекли предательские слезы.

Как ему поверить? А если и поверить, то чего ждать после? Сходить с ума каждый раз, когда с ним заговорит какая-то девчонка? Быть той сумасшедшей, на регулярной основе устраивающей истерики? Она не сможет так. Не сможет жить в постоянном страхе его потерять и снова быть преданной. Только если предательство Колина оставило после себя всего лишь обиду, то со стороны Паши оно станет её погибелью.

Любить его очень сложно. Готова ли она к этому?

С того самого момента между Алексой и Пашей что-то незримо изменилось. В соседе девушка больше не узнавала бывшего шута, подкалывающего ее и цепляющего похабными шутками. Во всяком случае, по отношению к ней. С остальными же Паша оставался самим собой. Она видела издалека, как брюнет, сидя на спортивных трибунах, играл на гитарах с парнями, а рядом крутились девчонки, всеми способами пытаясь привлечь к себе внимание. В столовой место рядом с соседом никогда не пустовало, а в коридорах с ним то и дело болтали студентки.

Эмму, как оказалось, он тогда действительно отвез домой и уехал. Несложно было догадаться, что подруга хотела бы гораздо более интересного развития событий, если укатила с ним и бросила команду. Но в глубине души Ал понимала, что этот факт принес ей тихую радость.

Паша действительно не спал с подругой. И, возможно, правда не спит с другими. Этого она не могла знать. Сложно доверять человеку, с которым знакома так мало, а вся информация, которой обладаешь, — это восторженные вздохи знакомых, обсуждающих, какой он горячий и обалденный. Спрашивать у каждой второй, не провела ли она ночь с Пашей, было бы как минимум глупо, поэтому Фостер приходилось только строить догадки и бросать все усилия на игнорирование ревностной боли в сердце, если сосед возвращался поздно ночью.

Вот и сегодня, проходя по коридору и заметив, как с Пашей разговаривает его знакомая из России, что-то ему весело рассказывая и то и дело хватаясь за пережженные краской локоны, по-идиотски флиртуя, Ал почувствовала, как внутри растет злость. Вот уже несколько дней, как они словно чужие люди. Живя в одном доме, не перебрасываются и парой фраз. Алекса понимала почему. Паша прямо сказал ей о своих намерениях и чувствах, а теперь наступила её очередь, но страх все время сдерживал. Тем не менее сидя в своей комнате и слыша, как отчаянно бьётся собственный пульс, когда из спальни Паши доносились разного рода звуки, Фостер признавалась самой себе: ей его не хватало. Не хватало того, что между ними появилось. А теперь все внимание парня направлено на кого угодно, кроме нее. А Ал, как дурочка, только и делает, что перебирает в памяти слова, сказанные им в душе, голодные и жесткие прикосновения.