Днем они предавались любви и отсыпались, затем искупались вместе в огромной ванне, отделанной розовым мрамором. Отдохнув, Лесли предложил Коко прогуляться по Венеции, осмотреть хотя бы часть достопримечательностей и посоветовал Коко надеть джинсы. Быстро пройдя по вестибюлю отеля, они прыгнули в личный «мотоскафо» Лесли, который доставил их к площади Святого Марка. Пешком они двинулись по одной из узких улочек, заходили в попадающиеся по дороге соборы, купили на уличном лотке джедато – итальянское мороженое, перебирались по горбатым мостикам через узкие каналы. Вскоре Коко потеряла ориентацию в незнакомом городе, но это ее не пугало. Лесли знал Венецию лучше, чем она, вдобавок перспектива заплутать в Венеции вовсе не казалась зловещей. Здесь везде их окружала дивная красота, ноги сами собой шли куда надо. Повсюду попадались влюбленные пары, в основном местные жители в такое время года. День выдался прохладным и солнечным, а когда солнце наконец зашло, Коко и Лесли вернулись к причалу, и «мотоскафо» доставил их обратно в отель.

Снова очутившись в дворцовых апартаментах, Коко долго стояла у окна, глядя на город. Когда она обернулась к Лесли, ее глаза были полны любви.

– Спасибо, что пригласил меня сюда, – тихо произнесла она. Ее не покидало ощущение, что здесь, в романтичной атмосфере, они проводят свой медовый месяц.

– Я не приглашал, – уточнил он, отвечая ей влюбленным взглядом, – я умолял тебя приехать. Мне хотелось, чтобы ты увидела все то же, что вижу я, Коко. До твоего приезда я просто работал.

Коко невольно улыбнулась: в этом удивительном городе никакая работа не в тягость.

Они разговорились о фильме и о том, как продвигаются съемки. Лесли налил Коко бокал шампанского, а немного погодя они решили переодеться к ужину. Оказалось, дневной сон придал Коко сил, и она была не прочь поужинать где-нибудь в городе. Ей не хотелось упускать ни единой минуты, пока Лесли свободен от работы.

На этот раз у причала их ждал не «мотоскафо», а величественная гондола с гондольером в полосатой рубашке, короткой темно-синей куртке, защищающей от вечерней прохлады, и плоском головном уборе, традиционном для венецианских лодочников. Гондола, это рукотворное чудо, сияла черным лаком и позолотой и выглядела точь-в-точь как все местные суда на протяжении столетий. Как и обещал Лесли, по пути на ужин они проплыли под мостом Вздохов, слушая пение гондольера. Мечта стала явью.

– Не дыши и закрой глаза, – шепнул ей Лесли и, когда Коко зажмурилась, нежно поцеловал ее в губы, тоже стараясь не дышать. Мост остался позади, Лесли объявил, что уже можно перевести дух. Коко открыла глаза и улыбнулась. – Ну вот, сделка скреплена, – с довольным видом заключил он. – Согласно легенде, мы теперь навеки вместе. Надеюсь, ты не возражаешь?

Коко рассмеялась, прильнув к Лесли. Возражать? Против целой жизни рядом с самым романтичным и любящим мужчиной планеты? Против прекраснейшего города мира? Какие уж тут возражения!

– Я хотела бы провести здесь медовый месяц, если он у нас будет, – шепнула она, когда они проплывали под очередным мостом. Коко впервые чувствовала себя настроенной так романтично. Рядом с Лесли иначе и быть не могло. – То есть если мы когда-нибудь поженимся.

– Это я и хотел услышать, – торжествующе подхватил Лесли, в то время как гондола причаливала к узкой каменной лестнице перед ярко освещенным рестораном. Гондольер помог им выйти, Лесли обнял Коко и повел к ресторану. – Как говорил консьерж в отеле, здесь обычно бывает уютно, несмотря на множество посетителей, в основном местных. Ресторан не из шикарных, но, как уверяют, превосходный.

Маленький зал был заполнен лишь наполовину. Метрдотель провел их к столику в глубине зала. Никто из посетителей не обратил на них внимания, и Коко с Лесли поужинали спокойно, без помех. По словам Лесли, местные журналисты вели себя пристойно и не досаждали ему. Правда, пресс-агент Мэдисон одобрил публикацию абсурдных сплетен в каком-то журнале для фанатов, но репортеры из него появлялись только на съемочной площадке, да и то, к облегчению всей группы, лишь один раз. Несмотря на все старания агента, европейская пресса так и не подняла шум. Лесли не стал объяснять, что это были за сплетни, упомянул лишь, что при всей их нелепости для Мэдисон это обычное дело. И добавил, что она стремится стать королевой на съемках каждого фильма, а ему все равно, лишь бы знала свои реплики, являлась на работу вовремя и не тормозила процесс. Он любил Венецию, но надеялся как можно скорее вернуться домой, к Коко. Пока что съемки шли точно по графику. На этой неделе сниматься предстояло на площади Святого Марка и внутри базилики, для чего понадобились бесконечные согласования и разрешения, но ассистент продюсера, итальянец, обладал талантом располагать к себе власти.

Ужиная, Коко и Лесли болтали без умолку, и к десерту ее вдруг начало клонить в сон. Ее внутренние часы сбились, но это не помешало ей насладиться и ужином, и прогулкой по площади Святого Марка. В отель они вернулись в гондоле. В номере Коко одолела зевота, стали слипаться глаза. В Италии наступила полночь. Коко, перелетая через границы часовых поясов, потеряла целую ночь, но ради встречи с Лесли была готова и не на такие жертвы.

Она уснула мгновенно. Лесли лежал рядом, смотрел на спящую Коко и улыбался, а когда и сам задремал, прижал ее к себе и устроился поудобнее. Держать Коко в объятиях было все равно что видеть, как сбывается мечта. Вместе они проспали почти до полудня. Их разбудило солнце, и новый день начался с пылкой любви.

Лесли повел Коко обедать в свой излюбленный бар «У Гарри». Она заказала местное фирменное блюдо – ризотто по-милански, щедро сдобренное шафраном, он – салат с омарами. За обедом разговор зашел о планах на сегодняшний день. Лесли вновь нанял для гостьи гондолу, более романтичный вид транспорта, нежели быстрый и практичный «мотоскафо», каждый день отвозивший его на работу. Спешить было некуда, поэтому весь день они осматривали Дворец дожей и восхищались Кампанилой – колокольней собора. Побродив по Королевскому саду, они заглянули в несколько колоритных старинных церквей и вернулись обратно в отель. Закончился еще один идеальный день. Ужин было решено заказать в номер, так как в шесть утра Лесли уже следовало явиться к парикмахеру и гримеру, чтобы они справились со своим делом до начала съемок. Коко пообещала сопровождать Лесли, по крайней мере в первый день, а затем собиралась осмотреть Венецию самостоятельно. Количество достопримечательностей в этом крохотном городе поражало воображение, но ради их осмотра Коко не желала отвлекать Лесли от работы.

В поездках Лесли обходился минимумом багажа и никогда не возил с собой помощников. Он говорил, что ассистент ему не нужен, если персонал отеля знает свое дело, а в «Палаццо Гритти» ревностно заботились об удобстве постояльцев. Лесли вполне хватало услуг парикмахера и гримера съемочной группы, необходимости в персональном стилисте он не видел. Для звезды первой величины он был на удивление непритязательным и покладистым и часто повторял, что предпочитает не поднимать шума и не привлекать к себе лишнего внимания. В отличие от него, Мэдисон привезла на съемки своего парикмахера, двух визажистов, сестру, двух ассистентов и лучшую подругу. Все знали, что перед подписанием контракта на съемки очередного фильма она предъявляет продюсерам бесконечные списки своих личных пожеланий и требований. Мало того, во всех поездках Мэдисон сопровождали телохранитель и инструктор по фитнесу, и она требовала, чтобы всю ее свиту размещали рядом с ней в том же отеле. Друзей у нее, разумеется, не прибавлялось, но в настоящий момент именно участие Мэдисон обеспечивало фильмам наибольшие сборы, поэтому никто с ней не спорил. Ее требования безропотно выполняли, зная, что в противном случае Мэдисон закатит скандал.