— Кто их?

— Что значит — кто? — Старик посмотрел на Ивана удивленными глазами. — Сашку кто убил? Вот этот, Игнат Семенов убил. Я же заговор подозревал, думал, они попытаются ребенка перехватить, чтобы…

Крыс быстро глянул на предавшуюся, которая смотрела перед собой мертвыми глазами.

— Думал, они за городом попытаются перехватить… А он сам… он просто хотел забрать своего ребенка… и попытался. Черт! Черт-черт-черт! Она родила, все суетились, бегали… А он тихонечко встал с кровати… Весь в синяках, побитый, но встал и прошел почти до самой палаты рожениц. Его Сашка заметил уже перед самой дверью… Пытался задержать, но… Только шумнуть успел… Подбежавший напарник, увидев, что Сашка уже не дышит, просто выстрелил на поражение… Двенадцать раз.

Предавшаяся заскулила с неподвижным лицом. Только правый уголок рта кривился и дергался судорожно.

— И все! — выкрикнул старик. — Все планы, все варианты вместе с игрой в детектив разом закончились. Бац — и все! И польза из всего этого теперь будет только одна — воспитательный момент для обитателей Циферовки и экскурсия для Инквизитора. Поучительная и познавательная. Познавательная и поучительная… — Крыс открыл книгу наугад, заглянул вовнутрь и снова захлопнул. — Как я себя ненавижу в такие моменты. И этих любящих родителей… Отцов любящих и матерей! Ты знала, что так будет?

Крыс обернулся к предавшейся.

— Ты знала, что твой муж попытается?

Женщина тихонько выла, раскачиваясь из стороны в сторону. Она не видела и не слышала ничего вокруг себя, это было понятно Ивану. И этого никак не мог понять Крыс. Не хотел понять. Не давал себе понять.

Автобус выехал из города, дома за окнами сменились деревьями. Дорога перестала быть ровной, автобус подбрасывало на колдобинах.

Мешковина начала сползать с тела покойника, открывая голову.

Волосы, слипшиеся от крови, изуродованное выстрелами лицо, белое крошево в кроваво-красном обрамлении… Иван не выдержал, встал и поправил ткань. Вернулся на свое место.

Крыс все рассказал. Только не объяснил ничего.

Нужно было его расспросить, но не при женщине же, потерявшей мужа. Да и не при трупе тоже.

И еще… Ребенок. Нет ребенка. Только сейчас Иван вдруг сообразил, что из вчерашнего разговора так и не понял, отчего это ребенка забирают у матери. Вот так, без разговоров, без церемоний, специально вызывают роды, чтобы поспеть к какому-то сроку… Мать должна была остаться в больнице, а ребенка должны были отвезти в интернат. А вышло все наоборот. Она ведь только что родила, всего несколько часов, Иван не был специалистом в медицине, но ему всегда казалось, что после родов женщина должна лежать в постели. Хотя да, это обычная женщина, а это ведь… Это — предавшаяся. Как вообще она попала в обычную больницу? И зачем? Ведь у предавшихся уровень медицины обычно выше, чем у кого бы то ни было. Служба Спасения расходует на спасение и защиту бренных тел очень большие средства.

Все здесь не так. Все — совершенно не так.

Не говорят — и ладно. И черт с ними. Нужно просто молчать и ждать. И все станет известно и понятно, рано или поздно.

Иван закрыл глаза и тут же торопливо их открыл.

Вот этого делать не стоит. Он снова чуть не уснул, будто ему не хватило кошмарной ночи и крика, с которым он несколько раз просыпался.

И ведь почти смог убедить себя, что ничего не было, что не мучили его этой ночью кошмары, что все осталось позади, что это от нервов, от новых нелепых впечатлений, что снотворное, которым его угостил добрый доктор в ночь накануне, его вырубило, и вот что теперь его снова настигли страх и бессилие, заприметившие его там, возле сарая, когда пули дробили бетон, рвали в клочья плоть и разочарованно чавкали в грязи, в жирной смеси из чернозема, воды и крови.

Иван надеялся, что все позади.

Напрасно наделся.

Пули летят над землей, некоторые, выпущенные слишком низко, вязнут в грязи, подняв черные фонтанчики, но стрелок у пулемета знает свое дело, большинство пуль долетают до стен, до человеческих тел, пытающихся укрыться за ними, рвут, ломают, крошат, взвизгивая от удовольствия или воя от разочарования, рикошетом взлетая к серому небу.

Иван чувствует щекой, как трещит воздух, разрываемый пулями, успевает заметить прозрачные тени этих пуль, но не это пугает его, вовсе не это. Не в это мгновение страх и бессилие овладевают Иваном, совсем другое чувство охватывает его.

Радость? Удовольствие? Предвкушение тошнотворным комком подкатывает к горлу? Предвкушение чего? Иван во сне успевает понять, и понимание это наполняет его тело бессилием и страхом. И отвращением к самому себе.

Автобус остановился, Иван открыл глаза, откинулся на спинку сиденья.

Он все-таки уснул, все-таки уснул. Ему только показалось, что он успел открыть глаза.

Тепа щелкнул рычагом, открывая дверь.

Крыс встал со своего места, оставив книгу, медленно, как бы нехотя, подошел к двери и вышел из автобуса.

Иван, оглянувшись назад, торопливо последовал за ним.

Ткань сползла, обезображенное тело было открыто полностью, женщина сидела на полу рядом и гладила рукой то, что осталось от лица.

— У вас крепкие нервы.

— Что?

— У вас крепкие нервы, — повторил Крыс ровным голосом, без осуждения или одобрения. — Уснули совершенно спокойно…

Иван сглотнул, вспомнив…

— Это и есть Циферовка, — сказал Крыс.

Или Люциферовка, мысленно произнес Иван, рассматривая дома у подножия холма. На глаз — сотни три дворов. Много. И это только то, что видно отсюда, от дороги. А что там за лесом, обступающим поселок с двух сторон, рассмотреть было невозможно. Но несколько легких дымков над деревьями указывали, что и там есть дома.

— Почти пять тысяч человек… — Крыс кашлянул. — Пять тысяч предавшихся. Фермы, поля, огороды — все их. Вон там, справа, клуб. Видишь… Видите, слева, синяя крыша? Это тамошний филиал Службы Спасения…

— А больницы у них своей нет? — спросил Иван.

— Почему нет? Есть. Во-он там, возле офиса. Два этажа, за деревьями… — Старик указал рукой.

— А почему рожать привезли в Новый Иерусалим?

Крыс посмотрел на Ивана, потом удивление на лице исчезло.

— Так ты ничего не знаешь?

— Откуда?

— Да… Хотя, казалось бы… — Старик усмехнулся. — Приезжает Инквизитор, который, оказывается, ничего и не знает о происходящем в наших местах. С другой стороны, конечно… Зачем тебе знать? То, что нужно, мы тебе расскажем, что-то сам сообразишь. А если до чего не додумаешься, так и не нужно. Пока скажу — сейчас прибудут местные администраторы. Постарайся ничему не удивляться и вопросов не задавать. Просто подпишешь протокол, и все.

Из-за деревьев показались люди. Трое из них — в черном, солнце отразилось на воротничке того, что шел посередине. Старший Администратор собственной персоной. Кроме администраторов еще с десяток мужчин.