Что ж, своими бесчестными делами герцог Бургундский заслужил постигшую его смерть. Вспомним хотя бы его беседу с Изабеллой: легко согласившись исполнить ее совет, он начал действовать незамедлительно, едва только встретился с дофином.

Преданный партии герцога Иоанна Шарль Бурбонский, убедившись в неправоте герцога, перешел на сторону дофина, а когда сын герцога Бургундского стал упрекать его в отступничестве, он открыто высказал ему все, что думал.

Те, у кого нет не только чувства справедливости, но и разума, обвиняют дофина в кровожадности и мстительности, забывая при этом о неравенстве сил обоих принцев во время этой встречи. Они утверждают, что герцога Иоанна в замке поджидали едва ли пять сотен человек, в то время дофин привел в город не менее двадцати тысяч, но даже если и так, разве это основание упрекать молодого принца, добродетельного, кроткого и миролюбивого, в преступлениях, в которых он не повинен? Мы знаем, что герцог Бургундский нарочно разгневал дофина, но разве дофин намеревался его за это убить? Разве он отдавал такой приказ? Нет, разумеется; непочтительное поведение герцога возмутило сторонников дофина; обрадовавшись поводу отомстить за смерть герцога Орлеанского, к чьей партии они все принадлежали, они воспользовались возможностью и отделались от убийцы их предводителя.

Полагаем, причин, отчего молодой дофин не мог убить герцога, мы привели достаточно, не будем более навлекать подозрения на честного, открытого, великодушного принца, честь которого хотят запятнать страшным преступлением. Карл VII мог заснуть на груди Агнессы, но он никого не убивал.

Итак, единственным результатом встречи дофина и герцога Бургундского стало убийство герцога. Поводом для страшного преступления послужил разговор королевы с герцогом, в конце концов уступившим настояниям чудовища в женском обличье; пользуясь слабостью герцога, кровожадная женщина убеждала его совершать преступления ради их совместных интересов…

Но почему, спросите вы, вельможи из обеих партий не стали сражаться друг с другом?

Объясним: люди дофина обязались только гарантировать безопасность, люди герцога Бургундского должны были бы сложить оружие, признав непристойность и дерзость поступка их господина. Он оказал неуважение к наследнику трона, следовательно, был не прав.

Но продолжим; так как мнения разделились, мы не дерзнем назвать нашу точку зрения единственно правильной.

Жаклен, секретарь герцога, не последовавший за герцогом в Монтеро, отбыл в Лондон и, как мы сказали, увез завещание герцога, откуда мы почерпнули содержание приведенного выше разговора, состоявшегося у него с Изабеллой.

Узнав, каким бедствием обернулись ее советы, королева пришла в отчаяние. Она так горевала, что некоторое время даже опасались за ее жизнь. Она была уверена, что причиной гибели герцога явился сын, ее ненависть к нему возросла вдвое, и теперь она думала только о мести. Поглощенная мыслями о мести, она порой забывала творить зло, а потому иногда прислушивалась к голосу разума, звучавшего при ее властном характере необычайно тихо.

Бросившись к ногам короля, она стала умолять его отомстить, хотя просьба ее была величайшей дерзостью; но горе ее выражалось так бурно, что все вокруг невольно начинали горевать вместе с ней; она умела заражать окружающих своими чувствами. Опечаленные парижане клялись отомстить за смерть герцога; такую же клятву принес и граф де Сен-Поль, вставший во главе городского ополчения.

Над Парижем вновь гордо взвился бургундский крест, а партия юного Карла усилиями его коварной мачехи упала в глазах парижан так низко, что многие начали оспаривать у дофина право именоваться наследником престола: в Париже его теперь именовали не иначе как «так называемый дофин». Похороны герцога Бургундского прошли очень торжественно; по пышности своей их приравняли к королевским. Во всех церквах прошли погребальные службы, везде сказали проникновенные слова, побуждая в душах парижан жажду мести. И весь город воодушевился этой идеей.

Дофин писал, обещал, угрожал — ничто не могло разрушить создавшийся союз; казалось, еще немного, и монархии придет конец, хотя на самом деле она потеряла только своего разрушителя. Однако смягчить гнев королевы не удалось никому; историки говорят, что она не сумела «заглушить его голос в тишине, а значит, она приготовилась совершить еще немало преступлений».

Теперь давайте бросим хладнокровный взор на знаменитого герцога Бургундского, столь долго занимавшего наш ум. Отважный воин, но неважный политик, он совершил все возможные преступления, способствовавшие его восхождению к вершинам власти, однако ему всегда не хватало энергии и изобретательности. К счастью, он еще не забыл, что такое угрызения совести, а потому руки его дрожали, и он часто промахивался, нанося удар, задуманный умом гораздо более изобретательным. Подверженный колебаниям, часто сдерживавшим задуманное им зло, он тем не менее представлял опасность для своей страны; не действуй он по наущению чудовища, чью волю он выполнял беспрекословно, он скорее всего причинил бы меньше вреда королевству.

Изабелла отправила во все города королевства указ, где от имени короля приказывала подданным под угрозой обвинения в оскорблении величеств покинуть службу у дофина Карла, «нарушителя мира, дважды освященного его же собственными клятвами». А чтобы каждый знал о дурных намерениях молодого принца, «мы хотим, чтобы этот указ зачитывали дважды».

Но указ не мог ни утолить ее мстительности, ни смирить ее ненависть к сыну, виновному, по ее мнению, в убийстве, лишившем ее сообщника всех ее преступлений.

Чем острее чувствовала она свое несчастье, тем грознее она становилась. Переметнувшись с присущим ей пылом на сторону англичан, она убедила их, что, желая достичь успеха, они должны действовать в полном с ней согласии. С другой стороны, она постоянно подталкивала юного герцога Бургундского приехать и вместе с ней отомстить за гибель его отца; со стороны сына месть восприняли бы как совершенно естественный поступок.

Юный принц с готовностью, свидетельствовавшей о развитом у него чувстве чести, принял приглашение: им двигало понятное желание отомстить за отца.

Вспыльчивый, горячий, исполненный многих добродетелей, характеризовавших его и как хорошего сына, и как будущего великого правителя, молодой герцог стал делать первые шаги на самостоятельном поприще. Он пообещал англичанам еще больше денег, чем обещал им герцог Иоанн. Огромное богатство и пылкая душа вызывали к нему доверие… Полагая, что у нее с молодым герцогом найдутся общие интересы, королева поторопилась призвать его к себе, дабы использовать его для желанной мести; не часто добродетели случается оказать поддержку преступлению.

Случай оказался более благосклонным к Генриху V, нежели фортуна. Наконец ему открыто предлагали предмет его вожделений — корону Франции, и ему оставалось только принять ее. Королева и юный герцог обещали ему мир; всюду воцарилось согласие; казалось, осталось только прилично подготовить французский народ к перевороту, далекому от справедливости и законности.

Пока на юге дофин старался собрать верные ему силы, дабы отвоевать хотя бы частицу своего королевства, английский король без остановки продвигался к столице.