– Это… Айрин, это правда…

– Это высокомерно. Это унизительно. Это… ах, плевать. Я очень обрадуюсь, когда послезавтра он уедет. Придется только заставить себя отвезти его на Кэйрах, не утопив.

– А Тео не сможет?..

– Я уже у него спрашивала, ему некогда.

На несколько секунд между нами повисает тишина.

– Ты точно уверена, что Джош не хотел сказать что-то др…

– Точно уверена.

– Мне помочь тебе его утопить? – фыркает Лив.

Я приглушенно смеюсь:

– Не надо, сама справлюсь. – Устало прислоняюсь головой к канату качелей. – А у тебя как дела?

– Все хорошо. Ты сегодня устраиваешь ужин для постояльцев, так?

Я благодарна подруге за смену темы. Теперь, когда рассказала ей, как все прошло вчера вечером, я снова больше всего мечтаю закопать Джоша.

– Нет, пропущу. Мне не до того.

– Ладно… не знаю, захочется ли тебе сейчас переживать еще больший эмоциональный хаос, но у тебя не найдется сегодня во второй половине дня немножко свободного времени?

– Собираешься позвонить отцу?

В возникшем молчании представляю себе, как Лив задумчиво кивает.

– Да, – подтверждает она в итоге.

– Я зайду.

– Нет, я бы лучше спустилась к пляжу.

– Когда?

– Где-нибудь в районе четырех?

– Я приду.

– Хорошо. – Она глубоко вздыхает. – Кстати, Кьер съезжает из квартиры.

– Серьезно? Но почему?

– Они с Адамом чуть не подрались из-за новой соседки, этой Сэди. Не могу сказать, что мне жаль. В выходные снова поеду в Дублин, тогда смогу, во-первых, осмотреть с ним сдающиеся комнаты, а во-вторых… ну… посмотрим, как будет протекать дальнейший разговор.

Потом она просто хочет быть рядом с Кьером, ясно.

– Сочувствую по поводу всего этого с Джошем, Айрин, – добавляет она, прежде чем мы прощаемся. – До скорого.

Слова подруги эхом отдаются у меня в ушах, пока одной ногой я отталкиваюсь от земли и раскачиваю качели.

Да, я тоже себе сочувствую.

В воздухе жужжат насекомые, над гортензиями кружит поздний шмель. С тех пор как мы с Лив начали разговаривать, небо еще сильнее затянуло облаками, и легкий заплутавший ветерок проникает даже сюда, в защищенный деревьями сад. У меня по рукам еле заметно ползут мурашки, и самое ужасное – ветер не имеет к ним никакого отношения. Я просто-напросто не могу прекратить думать о вчерашнем, пока взлетаю все выше. Миг, когда мы в первый раз поцеловались… его ладонь в моих волосах, и как осторожно его губы накрыли мои, лаская, изучая. Позже было еще много поцелуев, было…

В самой высокой точке я спрыгиваю и неуклюже приземляюсь на траву.

Конкретно этого мне делать и не следует. Вновь и вновь вспоминать. И я не буду. Я… я… займусь-ка я бухгалтерией.

* * *

Подруга уже ждет меня, когда незадолго до четырех я перелезаю через стену на пляж и спускаюсь по камням и траве к морю. Она сидит на широком валуне и молча сдвигается немного в сторону, чтобы я села рядом. Тут как раз достаточно места для двоих. На коленях у нее лежит мобильник, и Лив стискивает его обеими руками.

– Привет, – говорит она и улыбается мне.

– Привет.

На протяжении какого-то времени ни одна из нас не произносит ни слова, порывы ветра сдувают волосы с лица, и мы слушаем, как неторопливо накатывают друг на друга волны. В какой-то момент подруга кладет голову мне на плечо, а я подтягиваю одну ногу к груди, чтобы сохранить равновесие.

– Ладно. – Она снова выпрямляется и жмет на кнопку. На дисплее высвечивается длинный номер.

Пока Лив прижимает смартфон к уху, я обхватываю ногу руками и упираюсь подбородком в колено. Ползут секунды. Быть может, он вообще не возьмет трубку, слишком занят или не слышит звонок.

– Алло? – Голос подруги звучит намного выше, чем обычно. Она откашливается. – Добрый день… я говорю с Сигге Перссоном? – Слушает краткий ответ. – Меня зовут Лив Баумгардт, я дочь Изабель Баумгардт.

Вдруг мне начинает казаться, что волны неестественно сильно шумят.

– Да, – произносит Лив, а затем: – Двадцать три года назад она работала в дипломатической службе в Мехико, думаю, вы знакомы.

Еще одна пауза.

– Я позвонила вам, потому… что хотела услышать голос своего отца.

В конце предложения голос самой Лив едва не срывается, и я непроизвольно нащупываю ее ладонь, которая все так же сжатая в кулак лежит на коленях. Ее ледяные пальцы переплетаются с моими.

– Да.

Пауза.

– Да.

Воцарившаяся теперь тишина тянется бесконечно, и, оторвав взгляд от наших сцепленных ладоней, я вижу, что по щекам подруги текут слезы. О нет. Что же там происходит?

– В Ирландии, – сообщает Лив наконец, и по ее тону практически невозможно понять, что она плачет. – В Каслданнсе, это небольшая деревушка на западном побережье… да. Да, но… хорошо. Нет, хорошо. Я… да. Хорошо. Буду рада.

Она будет рада? Будет рада? Чему она будет рада?

Рука Лив, в которой она держит телефон, так тяжело опускается вниз, словно к ней привязан груз.

– Он приедет.

– Что?

– Он приедет сюда. Хочет приехать так быстро, как сможет. Вероятно, уже на следующей неделе или, самое позднее, через неделю. Он плакал.

И тут подруга сама начинает рыдать. Я никогда не видела, чтобы Лив плакала так сильно.

* * *

На следующий день Лив уезжает в Дублин, и там с ней рядом будет Кьер, когда отец позвонит ей и сообщит, когда прилетает в Ирландию. Я безмерно благодарна, что Сигге Перссон, похоже, оказался человеком, который заслуживает называться отцом… по крайней мере я надеюсь на это каждой клеточкой своей души.

Помимо этого, до вечера субботы больше ничего особенного не случается. Мы с Джошем друг друга избегаем. Харпер и Люк освобождают номер. Въезжают новые гости – две девушки, которые исчезают, едва бросив багаж в комнате. Сюзанна так и не придумывает, как поговорить с мамой. Кроме того, она ругается с миссис Берк, чье нескончаемое ворчание я научилась игнорировать. После того как я рассказываю сестре, что мне поведал мистер Берк, та лишь замечает: «Хорошо, что мы об этом знаем».

Сейчас я стою перед лодкой Кьера и дожидаюсь Джоша. Я специально вышла заранее, чтобы не идти вместе с ним. Как-нибудь мы вытерпим эту поездку, наверное, в полном молчании. А затем я смогу начать стирать из памяти его и все, что с ним связано.

Джош пунктуален. Звук от колесиков компактного, надежного чемодана заставляет меня поднять голову и, хотя я готовила себя к этому, его вид вызывает болезненный укол. Сегодня у меня бы гарантированно появилась возможность заглянуть ему в глаза под сияющим солнцем, но я решаю отказаться от такой возможности.