– Было бы очень жаль. Классный дом.

– Да, классный, – вздыхаю я. – Но возможно… одна моя подруга полагает, что надо воспринимать это как шанс. Чтобы еще раз обдумать, что для меня важно.

– А что для тебя важно?

– Каслданнс. «Морские ветры». Мои друзья. Остаться собой, здесь. – Мой смех даже для собственных ушей звучит безнадежно. – Не так-то просто свыкнуться с мыслью отказаться от этого всего.

Мы подходим к порту, где лодки вяло покачиваются на черной-черной воде. Периодически доносятся приглушенные звуки, когда кранцы[3] соприкасаются друг с другом. Ночь довольно темная, небо затянуто облаками, не видно ни луны, ни звезд. Только свет прожекторов отбрасывает круглые пятна, которые не достают до портовых стен, к которым мы и направляемся.

– А что важно для тебя? – задаю я вопрос и залезаю на ограждение.

Джош садится рядом со мной.

– Актерство.

– Но ты больше не ходишь на пробы или как?

– Нет. Уже давно не ходил. Другая работа поглощает слишком много времени. А также энергии.

На какое-то время между нами устанавливается тишина, затем Джош спрашивает:

– Предположим, тебе придется отказаться от «Морских ветров». Если бы ты могла заниматься всем, чем захочешь, буквально всем, что бы ты тогда сделала?

Выдохнув, я стараюсь серьезно подумать над ответом. Что бы я сделала? Если бы все было возможно?

– Раньше я изучала геонауки и морскую биологию, – медленно произношу я. – Не думаю, что хотела бы возобновить учебу. Наверное, я бы просто сначала путешествовала по миру. Знакомилась с другими странами, другими людьми. Может, поработала бы в разных отелях и гостиницах, чтобы чему-то научиться. Просто получала бы новые впечатления. Я нигде не бывала, кроме этого места, – признаюсь я. – Вероятно, тебе это покажется смешным.

– Мне так не кажется.

– Я знаю лишь Каслданнс, Корк и Голуэй. Мне двадцать четыре года, а я еще толком ничего не видела на этом свете. Мои постояльцы приезжают из разных стран, и я обожаю их слушать, но сама никуда не ездила.

– С чего бы ты начала?

– С Парижа. – Хотя бы над этим мне не нужно ломать голову. – Всегда хотела постоять рядом с Эйфелевой башней.

– Не на Эйфелевой башне?

– Нет, это тоже, но позже.

Джош смеется:

– Она весьма впечатляет. И сверху, и снизу.

– Ну, конечно, ты там уже бывал.

– Я снимал выпуски во многих странах, да. Но реально познакомился только с некоторыми. В большинстве случаев ты просто куда-то приезжаешь, снимаешь и тут же уезжаешь.

– А где ты вообще живешь?

– У меня одна квартира в Эдинбурге и другая в Париже.

– Да ты выдумываешь!

– Нет, правда. Она маленькая, и я не часто туда прилетаю. Неподалеку от Центра Помпиду[4]. Люблю Париж.

– Я бы его тоже полюбила, – убежденно заявляю я. – Но теперь лучше понимаю, почему ты не бросаешь работу ведущим, хотя это не то, чего по-настоящему хочешь. Две квартиры, и одна из них в Париже – шоумены определенно неплохо зарабатывают.

– Только если повезет. Мне повезло. – Последнее слово Джош произносит таким тоном, который заставляет меня приглядеться к нему внимательнее. Но из-за теней его лицо не выдает эмоций.

– Я посмотрела твое шоу, когда агентство забронировало для тебя комнату, – говорю я наконец.

– До тех пор ты о нем не знала?

– Нет.

Он негромко смеется.

– И? Что ты о нем думаешь?

– Оно… ужасное. Но я не могла оторваться и смотрела дальше.

– Примерно как с пресловутой автомобильной катастрофой? – Теперь в его голосе звучит желчь.

– Не исключено, но в первую очередь потому что… мне хотелось дольше смотреть на тебя. Что я хочу этим сказать… – быстро добавляю: – Я не думаю, что причина твоего успеха только лишь в везении.

– Нет, возможно, не только, – медленно отвечает он, однако не похоже на то, что Джош этим гордится.

– Просто ты умеешь заставлять людей восхищаться тобой, – пытаюсь пояснить. – Взгляни на Каслданнс. Могу поспорить, что никому другому не удалось бы устроить здесь нечто в стиле «Свидания в твоей деревне».

Во время моего монолога Джош не шевелится, и я предпринимаю еще одну попытку хоть что-то прочесть по его лицу. Бесполезно. Слишком темно.

– Тогда мне, видимо, надо просто продолжать в том же духе, разве нет? – произносит он в итоге.

– Актером ты мне понравился еще больше.

– Ты искала? – Джош опирается локтями на бедра и поворачивает голову ко мне: – Почему?

– Потому что… – Его вопрос заставляет меня немного оробеть. – Скорее всего, по той же причине, что возникает у всех женщин, которые видят тебя впервые.

Если бы я поразмыслила над своей репликой чуть дольше, она наверняка вышла бы менее легкомысленной. Стоит только произнести ее, и даже мне самой она кажется странно пустой. Джош достаточно долго никак не реагирует. Несмотря на это, его взгляд прикован ко мне. И пусть знаю, что он так же мало сможет увидеть на моем лице, как и я раньше, меня это все равно нервирует.

Когда Джош спрыгивает со стены, в первое мгновение я пугаюсь, что он собрался уходить. Вместо этого он встает передо мной и кладет руки мне на плечи, не торопясь, скользит вверх по тонкой куртке и прикасается к моей шее. Его лицо все еще полностью в тени, и в свете фонаря он кажется вырезанным из бумаги темным силуэтом. Я вдыхаю его запах, пока Джош еще немного наклоняется ко мне, подушечками пальцев нежно ведет вдоль линии моего подбородка до уха и заправляет за него волосы. В течение этих томительных секунд я продолжаю сидеть, слишком сбитая с толку, чтобы как-то реагировать. Лишь когда его ладонь, чуть надавливая, ложится мне на затылок, у меня вырывается слабый вздох. Один-единственный легкий звук, который настолько быстро растворяется во мгле, что я сама не понимаю, был ли он вообще.

Губы Джоша накрывают мои, они теплые и мягкие, и я слегка приоткрываю рот, пока в моем теле рождается и распространяется жар.

Именно этого я хотела, об этом мечтала, но даже предположить не могла, что такое может произойти в реальности. Любые сомнения относительно Джоша развеиваются в один миг. Все во мне стремится отдаться этому поцелую, этой неожиданной близости между нами, ощущению обнимающих меня рук. В душе загорается пожар, которому мне хочется подчиниться.