Снова мысленно возвращаюсь к тем минутам. Пусть репортерам и не удается поймать его на интрижках с женщинами, но тому, что Джош сейчас проделал со мной, точно не научиться с первого раза. По сравнению с ним я чувствую себя неопытным цветочком.

У меня возникает желание коснуться губами его кожи, и, наклонив голову, я целую его в шею.

Чувства к Джошу, которые я раньше подавляла, мощным потоком сокрушают любое нелепое возражение моего разума.

Его мир отличается от моего? Ну и что, просто познакомлюсь с его миром. Возможно, он мне даже понравится. На какое-то время.

Через две недели он уедет? Существуют поезда. Машины. Самолеты. Впервые мне не кажется таким ужасным, что мама собирается продать «Морские ветры». Больше никаких обязательств. Я смогу путешествовать, куда захочу. Как минимум это стало бы позитивным моментом.

Даже чувство, что я его не понимаю, постоянно поскальзываюсь на его ироничной ухмылке, практически испаряется. То, что произошло между нами, было настоящим. Каждое движение, каждое прикосновение, каждый миг.

Это было великолепно.

Краем сознания отмечаю какой-то неясный зуд, что пытается заставить меня прислушаться к себе. Одна-единственная фальшивая нота в идеальной симфонии. Что же?

Странное выражение, которое я перед этим заметила на его лице, опять всплывает у меня в памяти. Я поднимаю голову и подпираю ее рукой, чтобы посмотреть на Джоша. Он лежит с закрытыми глазами, однако, словно почувствовав мой взгляд, открывает их, и между нами как будто встает тень, хотя его рука продолжает меня обнимать.

Я не ошиблась.

Что-то не так.

Неосознанно я сажусь, подхватывая при этом простыню, чтобы прикрыть грудь. Рука Джоша падает, и он улыбается. Язвительно улыбается.

– И? Все было так, как ты себе представляла?

То, на что он намекает своим вопросом, не хочет укладываться в моей голове, я это туда просто не впускаю.

– Что ты имеешь в виду?

Он закидывает руки за голову, в его улыбке ничего не меняется. Рядом лежит нереально привлекательный, нереально далекий мужчина, и меня затопляет подозрение, что я совершила страшную ошибку.

– Ты хотела Джошуа Хейса. Ты не довольна?

Это просто не может быть правдой. На секунду я задерживаю дыхание и зажмуриваюсь в попытке найти в его словах какой-то другой смысл, не тот, который Джош вкладывал. Снова выдыхаю. Не получается.

– Думаешь, что я всего лишь… фанатка? Типа твоя поклонница?

На это Джош ничего не отвечает, и я неожиданно отшатываюсь от него, как будто он меня ударил. На то, что у него на лице мелькает нечто, похожее на удивление, мне абсолютно плевать.

– Кем ты себя возомнил? Рок-звездой?

Больше всего мне хочется наорать на этого мужчину, возникает даже желание размахнуться и оставить у него на щеке ярко-красный след от пощечины, но я просто хватаю свои вещи.

– Вау, – говорю я, – это… вау.

Стремительно одеваюсь, пихаю свой лифчик в карман куртки, затем отсоединяю ключ от каюты от связки и бросаю его на обнаженный живот Джоша.

– Запри, когда будешь уходить.

По пути домой я реву. Ни разу за всю свою жизнь я не чувствовала себя настолько униженной. Даже в тот миг, когда мама объявила, что продаст «Морские ветры», меня не разрывало на части так, как в этот вечер с Джошем.

Вот же чертов козел! Единственное, чего я сейчас хочу от Джошуа Хейса, это чтобы он просто растворился в воздухе. А еще лучше, если бы он вообще никогда здесь не появлялся.

Я не направляюсь, как обычно, по улице вдоль берега, чтобы не проходить мимо «Брейди». Еще не хватало, чтобы со мной сейчас кто-нибудь заговорил. Тем более если это окажется человек, который видел, как мы с Джошем уходили вместе.

Недалеко от «Морских ветров» я рукавом насухо вытираю лицо и молюсь, чтобы именно в этот момент не наткнуться на миссис Берк. Как можно тише поворачиваю ключ в замке и первым делом вижу, что забыла погасить свет на кухне. Или, наверное, кто-то из постояльцев…

– Айрин! Ну, наконец-то!

В дверном проеме вырастает Сюзанна, за пару шагов пересекает прихожую, не зажигая свет, и заключает меня в объятия.

– А я уже переживала, где тебя носит.

Неловко отвечаю на приветствие и тоже обнимаю сестру. Из-за всех этих треволнений я совершенно забыла о ее приезде.

– Прости, я… давно ты тут?

– С половины девятого. Я приготовила себе поужинать и надеюсь, что не съела ничего из того, что ты собиралась подавать на завтрак.

Сюзанна отпускает меня, и на всякий случай я улыбаюсь, пребывая в раздумьях, что рассказать ей о сегодняшнем вечере. И рассказывать ли что-нибудь вообще. Кому угодно.

– Как ты? – интересуюсь я. Во всяком случае, мне вовремя приходит в голову, что я не единственная девушка на земле, у которой проблемы с мужчинами.

«Нет, не с мужчинами, – поправляю себя. – Только с одним конкретным мужчиной».

– Хорошо, – говорит Сюзанна и начинает рыдать.

Теперь уже я раскрываю объятия. И пока мы вдвоем стоим в коридоре, а сестра пытается успокоиться, я как можно плотнее и компактнее сжимаю свое собственное несчастье и прячу его подо всеми вещами, которые гораздо важнее, чем эгоцентричный, лишенный даже капли чуткости идиот Джошуа Хейс.

– Хочешь поговорить? – спрашиваю я, когда Сюзанна все реже всхлипывает в моих руках. – Или лучше сначала поспать, а утром все обсудим?

– У тебя есть открытое вино или еще что-ни-будь? – Сюзанна, как и я несколько минут назад, вытирает рукавом дорожки от слез.

– Виски.

– Эффективность та же. Идем в гостиную.

Вскоре после этого она медленно, как старушка, устраивается между подушек на диване, а я приношу два стакана и бутылку виски из буфета.

– Ладно, – говорю, наполняя стаканы, – начинай уже с чего-нибудь.

– То, что между мной и Калланом – одна большая ошибка.

Внутренний голос заменяет «Каллан» на «Джош», и я делаю глоток еще до того, как передаю сестре ее стакан.

– Вообще не понимаю, почему оставалась с ним так долго. Мы абсолютно друг другу не подходим и никогда не подходили.

«Верно, – подтверждает внутренний голос, – Джош и я из абсолютно разных миров». Поэтому разрешаю себе еще один глоток.

– Для Каллана существует только его работа! Все всегда вращается исключительно вокруг его работы. У него ни разу даже мысли не возникало, что другие люди не считают свою дурацкую работу и наполовину такой важной, как это делает он.

Прежде чем внутренний голос прокомментирует и эту фразу, я сосредотачиваюсь на содержимом своего стакана, и в результате он пустеет.