– Где он сейчас? – спросил Акакий, боясь выпустить фотографию.

– Он живет отдельно. Я не всегда сама его воспитывала. Ты знаешь, я вышла замуж, а супруг терпеть не мог Игорька. Одной мне было не выжить, а Игорьку было с нами очень тяжело – при мне отчим ничего плохого ему не делал, но если хоть на минуту они оставались одни, муж обижал его. Я… я боялась за сына. От мужа я ушла, вышла замуж второй раз, и снова началась та же история. Никому не нужны чужие дети. И тогда я решила – буду жить с мужем, а на его деньги воспитывать сына. Игоря я отдала замечательной, доброй женщине, которой платила огромные деньги. Мальчик не нуждался ни в чем. Игорю позже я обо всем рассказала. Он вырос, устроился в жизни, и все было бы хорошо. Но вот теперь эта болезнь. Мой последний муж не знает о том, что у меня ребенок, он для него совсем чужой, помощи от него не будет. А я… я не могу достать столько денег. Игорь думает, что у него легкое недомогание, и только, а на самом деле его организм уже наполовину мертв. Если его не отправить в Германию на лечение немедленно, будет поздно.

– Так почему же ты сразу меня не нашла? – бешено взвыл Акакий.

– А зачем? Ты великолепно жил без нас, и если бы не эта беда, я и сейчас бы тебе ничего не сказала, – пожала плечами Мария. – Кстати, если хочешь, ты можешь его услышать.

Они отошли в сторону от пляшущей компании, Мария вытащила крохотный мобильник. Она нажала только две кнопки – вероятно, номер был записан в памяти. Акакий, между прочим, хотел подсмотреть, но не удалось.

– Алло, Игорь? Игорек, это мама. Я сейчас… я сейчас с папой разговариваю. Да, с настоящим, с Акакием. Хочешь с ним поговорить?

И она сунула телефон в ухо Акакию. В трубке раздался незнакомый мужской голос:

– Папа? Я тебя не знаю, но рад… да, рад, что ты нашелся.

– Сынок… – растерялся Акакий. – Игорь! Игореша! Я тоже рад, я так часто о тебе думал.

Акакий, конечно, врал. До последнего часа он и знать не знал ни про какого внебрачного сынка. У него были только Данил и Анечка. Теперь еще появилась любимица Яночка, внучка, но в такой ситуации, считал он, нужно было говорить именно так.

– Все, хватит, – счастливо засмеялась Мария, отбирая маленькую трубку. – Вы мне все деньги сожжете.

А потом… Потом Мария вышла, и больше ее живой Акакий не видел. Он бы смирился с ее смертью – чего там, любовь давно в прошлом, – погрустил бы, конечно, но жить с тем, что где-то медленно умирает сын, которому нужна его помощь, Акакию было не под силу. Он пытался наводить справки, но не знал ни фамилии сына, ни точной даты его рождения, пробовал наугад – по фамилии матери, такого не нашли. Куда обращаться, Акакий не знал и…

– Да, Клава, я отправился к ясновидящей. А что мне было делать? Я высмотрел по телевизору, как женщина нахваливает некую мадам Олимпиаду, переписал адрес и направился к ней на прием.

Женщина пообещала ему помочь – найти сына, но запросила десять тысяч. Таких денег у Акакия не было, и пришлось обратиться к Данилу. Естественно, наврал ему, что страдает импотенцией. Во-первых, такую болезнь просто так не увидишь, а во – вторых, сын должен был постесняться дотошно лезть с расспросами. А завтра у него должна состояться встреча.

– А почему ты ничего не спросил у Никиты, у мужа Зудовой? Мы же вместе были у него… – удивилась Клавдия.

– Так ведь Мария мне сказала, что муж ничего о мальчике не знает! И потом… а вдруг бы он раньше Игоря нашел? Он смог бы ему навредить. Короче, я боялся за сына и не знал, что делать. Поэтому и подался к ясновидящей.

– Кака, это не ясновидящая. Я, конечно, не спорю, они где-то есть, но тебе попалась элементарная мошенница. Я там была, они меня на помойку выкинули, – вспомнила Клавдия неприятный эпизод. – Так что можешь не тащить туда свои, то есть Данины деньги. Они нам, может быть, пригодятся для лечения твоего сына. Хотя… десяти тысяч для Германии будет, пожалуй, маловато.

– А у меня домик есть под Ростовом. За него полтора миллиона дают, – просунулась в дверь остроносая голова Катерины Михайловны.

– Ни фига себе домик! И почему под Ростовом? Ты же у сестры в Самаре жила? – вытаращился на нее Акакий.

А у Клавдии Сидоровны и вовсе язык от изумления отнялся.

– Господи, какие мелочи вас тревожат! Вы лучше подумайте, как нам мальчика найти? – уже смелее продвинулась на кухню старушка.

Акакий теперь с надеждой смотрел на жену. У него, после того, как он рассказал ей про все свои приключения, будто плита с плеч рухнула. Надгробная.

Клавдия же уверенно командовала парадом:

– Сейчас всем спать, а завтра… У меня есть одна мыслишка.

– Клавочка, ты знаешь, как я переживал, – жаловался супруг в плечо Клавдии. – У меня даже глюки начались. Это от нервов, да? Ты представляешь, Клава, я спал чутко, и вот слышится мне, будто где-то у нас ребенок плачет. Тоненько так. Я чуть с ума не сошел.

– Спи, больше не будет плакать, – успокоила жена.

– Да я и сам знаю, что не будет, потому что теперь у меня на сердце легче, спокойнее.

– Да нет, Кака, не поэтому. Просто у «ребенка» завод кончился. Я ведь два раза вставала, куклу эту китайскую включала, а ты спишь, как будто все налоги заплатил. Пришлось тебя толкнуть легонько. Вот только тогда ты плач и расслышал. Вон она, кукла, на кресле под подушкой. Оттуда плач-то слышался, со стороны кресла?

На Акакия было страшно смотреть. Он медленно поднялся с дивана, в широченных трусах и в растянутой майке, и худенькой ножкой начал нервно отбивать такт.

– Кака, тебе и правда надо купить ночное белье, уж больно ты выглядишь ущербно, – хитро глянув на супруга, улыбнулась Клавдия Сидоровна.

– Клав-ди-я! А если бы я умер? Или того хуже – стал заикаться? Ты чем думала, Клавдия?!

– Ты умер? Не болтай ерунды. И не ори. Что за моду взял? Мы сколько с Данилом тебя спрашивали, ты только мычал всякие глупости. Я же не такая, как сын у твоей мамы, не дура же! Понимаю, что если бы мы на тебя давили, ты бы стал врать и изворачиваться, а у нас и так здесь творится не разберешь что! Вот и надо было тебя подтолкнуть, чтобы ты сам с большим желанием все рассказал. Я столько денег потратила на эту куклу! А все ради тебя же. И вообще, спи давай, завтра у нас трудный день.

Акакий рухнул на постель, как подстреленный, и тут же уснул, сладко чмокая губами.

Клавдия же еще долго ворочалась. Конечно, с Какой теперь все ясно, но что-то не давало ей покоя. Как это Мария говорила – «судьбе было угодно»? Да нет, тут не судьба виновата. Мария сначала натолкнулась на Лиличку, на ее богатого мужа, то есть на Данилу. У Даньки-то фамилия отцовская, а Распузоны – это не какие-то там Ивановы-Петровы, не часто встречаются. Вероятно, Мария расспросила Лилю, кто ее родственники, и осталась очень довольна. А дальше уже шел спектакль, расписанный по ролям. Однако парня все же надо отыскать. Кто его знает, вдруг что-то из слов Зудовой правда и сын Акакия действительно болен? Другой вопрос, его ли это сын, но в любом случае надо помочь парню. А для начала его надо найти.