— У некоторых бывает и дольше, и никто об этом не знает.

— Само собой разумеется.

Ингрид нагнулась и почесала ногу.

— Боже мой, мне так жарко…

Гунарстранна заметил, что вдова решительно сдвинула брови, отчего вид у нее сделался зловещий.

— Вы думали о будущем? — спросил он.

Ингрид выпрямилась.

— Что вы имеете в виду?

Гунарстранна посмотрел ей в глаза:

— Я пытаюсь выяснить, что значит для вас Стрёмстед. Эротическая игрушка или нечто гораздо большее?

— Большее? — Она положила голову на руку. — Разве не достаточно, что мы с ним уже три года вместе?

— Пожалуйста, ответьте на вопрос!

— Кто он — эротическая игрушка или нечто большее? Позвольте объяснить, как я понимаю любовь и эротику. Возможно, тогда вы лучше меня поймете.

Гунарстранна молча кивнул и отпил еще кофе.

— Помню, я где-то слышала… — начала Ингрид, глядя в окно. — Я слышала, что, каким бы страстным ни было ваше желание, его всегда сопровождает ощущение пустоты. — Собравшись с духом, она снова повернулась к нему и продолжала: — Секс… явление телесное, плотское. Физическое влечение без труда определяется и просчитывается. Секс можно сравнить с периодической функцией, у него тоже есть амплитуда. Чувственность определяется силой и формой…

Они посмотрели друг на друга. Гунарстранна понимал, что его собеседница еще не закончила. Поэтому не стал перебивать.

— Чувственность — порождение человека, и, как у всякого порождения человека, у нее имеются свои недостатки. Секс содержит в себе предвкушение чего-то большего… и не только. Любая материя достигает точки насыщения только потому, что у материи есть физические пределы. К сексу это тоже относится. Следовательно, насыщение заключено в самой природе эротики и полового акта. — Думая о чем-то своем, Ингрид Есперсен посмотрела вдаль и продолжала: — С другой стороны, есть сила, которая не зависит от физической близости. Если двоих людей тянет друг к другу эмоционально, психологически, значит, они по-настоящему любят друг друга. Такое желание, такая любовь не ведает преград. Такое желание невозможно ни уничтожить, ни уменьшить. Оно не умирает.

Гунарстранна наблюдал за Ингрид поверх чашки. Она как будто читала лекцию, которую выучила наизусть. Он живо представил себе, как она отвечает у доски вызубренный урок, и глубоко вздохнул. Ее слова напомнили ему об Эдель. Он даже откашлялся, чтобы она обратила на него внимание, — ему показалось, что она имеет в виду именно его.

— Очень хорошо, — сказал он и снова кашлянул. — По-моему, подобные рассуждения я где-то уже слышал. Но так ли происходит на самом деле? Большинство людей предпочитают объединять два аспекта своей личной жизни — любовь и физическое влечение. Во всяком случае, так чаще всего бывает у пар, живущих в законном браке.

— А если объединение невозможно?

— Что?

— Для некоторых невозможно объединить физическое с эмоциональным. — Помолчав, она тихо сказала: — Как, например, для Рейдара.

— Для Рейдара? — переспросил Гунарстранна. — Я думал, вы говорите о себе.

Ингрид покачала головой:

— О себе я сейчас не думаю. Во всяком случае, постоянством взглядов на подобные вещи я не отличаюсь. Но я много лет задавалась вопросом, почему я семь лет жила в воздержании.

— Он был импотентом?

— Импотентом? — Ингрид снова наградила его усталой улыбкой. — Вы хоть понимаете, что сейчас пробуете одним словом описать многолетнее несоответствие? Вы спрашиваете, был ли он импотентом, и, очевидно, ждете, что я отвечу вам «да» или «нет». Но что именно вас интересует? Вы вдумались в смысл своего вопроса? Ну хорошо, позвольте поймать вас на слове. Тем более что я могу не кривя душой ответить: «Да». Последние годы Рейдар не способен был на физическую близость, необходимую, скажем, для того, чтобы зачать ребенка. Ну и что? Стала ли наша любовь из-за этого менее чистой или… — она задумчиво подняла глаза к потолку, подыскивая нужное слово, — менее нежной, менее теплой? По-моему, нет. Когда я объясняла вам, как понимаю различие между плотской и духовной любовью, вы мне не возражали. А ведь я повторяла слова Рейдара. Рейдар так часто говорил об этом, а я так часто думала о его словах, что помню все его доводы наизусть. Никаких гормональных нарушений у Рейдара не было. Он сознательно разделял плотское и духовное. С плотским он покончил. Если позволите шаблонное выражение, он не хотел заниматься со мной любовью. Сначала я огорчалась, думала, что он меня разлюбил, считает меня некрасивой, непривлекательной. Разумеется, дело совершенно в другом. Рейдар был… очень прямолинейным, очень простым. Он всегда говорил правду. Состарившись, он отделил физическую близость от духовной. Первую он презирал, вторую превозносил.

— Что же это означает?

Ингрид вздохнула и покачала головой:

— Как «что»? Это означает, что вам известно про меня нечто такое, что больше не знает никто. Это означает, что вы заставили меня признаться в любви к собственному мужу. Это означает, что у меня сейчас очень мерзко на душе!

— У него были другие женщины?

— Нет. Не было.

— Может быть, он пользовался услугами проституток?

— Рейдар скорее умер бы, чем пошел к проститутке!

— Кого же он любил по-настоящему?

— Вы полицейский, вот вы и выясните. — В глазах Ингрид появилось рассеянное выражение; она нахмурилась. — По-моему, он любил свою покойную жену, мою предшественницу.

— Он именно это пытался вам втолковать?

— Нет. Раз уж на то пошло, о ней мы никогда не разговаривали. Я только предполагаю… С другой стороны, моя догадка основана на многолетнем практическом опыте. В целом нашу семейную жизнь можно считать полным провалом.

— Провалом?

— Наверное, я преувеличиваю, но по сути так оно и есть.

— А как же ваш роман? Под какую категорию любви он подпадает? Вас объединяет плотское или духовное влечение?

— Я мыслю не так, как Рейдар. Я делаю то, что кажется мне правильным. Встречаясь с Эйольфом, я думала, что поступаю правильно.

— Значит, мой предыдущий вопрос остается в силе: вы с ним думали о будущем?

Ингрид Есперсен покачала головой:

— Нет, о будущем мы не думали.

— Вы расстались?

— Нет, но… — Она пожала плечами. — Наверное, все будет продолжаться, как раньше.

— То есть?

Она криво улыбнулась:

— Инспектор…

Гунарстранна поднял руку, прерывая ее.

— То есть? — выразительно повторил он.

На несколько секунд она растерялась.

— Будем, как и раньше, встречаться раз в неделю…