Провожать Лику вышел весь полевой стан. Кто не смог идти, тому помогали более сильные, но в бараке никто не остался. И хотя не все поняли горячие слова, которыми она простилась со своими коллегами, страшно стало всем, особенно когда после ее отъезда над станом разразилась страшная гроза, ведь гроз здесь обычно в это время года не бывает. Впрочем, после грозы опять засияло яркое солнце, земля высохла, белоснежные коробочки хлопка красиво белели на поле, кишечное расстройство быстро сошло на нет, а ближайшим рейсом на стан завезли новую посуду – красивую пластиковую, разноцветную, а не алюминиевую, как было раньше.

* * *

– Но ведь получается, мон ами, что ты не достигла желаемого, – заметил Ариша после того, как я рассказала ему подробности этой эпопеи, – она не стала лучше ни на йоту.

– А почему ты считаешь, что я ставила своей целью перевоспитание Лики? Думаю, это под силу только очень властному и опытному психологу. Только в старых книжках строптивые дуры превращаются в сусальных умниц, в жизни такого, как правило, не происходит.

– Так в чем же смысл продажи бедняги на плантацию?

– Я уже говорила, что мне просто необходимо было изолировать ее на период операции и реабилитации Ольги. Ты же понимаешь, что Лика сначала делает, потом соображает. Это первое. Второе, я хотела, чтобы ее отец понял, что испытываешь, когда теряешь дочь. Этот пункт мне не совсем удался, кажется, в семействе Шлейко время прошло довольно безмятежно. Но это уже не моя вина, так уж любят они друг друга. И третье: мне было необходимо дать ей почувствовать, что испытывает человек, которым манипулируют. Они с папашей формировали жизненные события вокруг Ольги, я сформировала одно для Лики. Мелочь, а приятно.

– А ты не боишься, что теперь, когда она вернется, все закрутится с новой силой?

– Не боюсь. Думаю, Ольга теперь узнает, кто действительно предан ей всем сердцем, а кто только прикидывался мягким и пушистым. Если девушка встанет на ноги, она позволит Олегу любить себя и уедет с ним из Горовска. В Москве Лике их не достать. А если нет, то и Лике она будет неинтересна. Лика выполнила свою задачу, нейтрализовала подругу, теперь у нее новая цель – найти девицу с красными волосами и восточным макияжем, то есть меня. Вот пусть и ищет.

– А если найдет?

– И прекрасно! Такое развлечение.

– А Олег? – не успокаивался Ариша. – Лика приедет, увидит Олега, начнет предъявлять ему претензии.

– Для Олега у меня подготовлена целая стопка алиби. К тому же кому, как не ей, знать, до чего легко воспользоваться чужой электронной почтой и ввести человека в заблуждение. Сам Олег ни разу не дал ей понять, что он в курсе событий, все переговоры велись по телефону или по почте. Олег же, по моему совету, сразу после того, как отдал мне свою симку, подал заявление о краже телефона, так что теперь у него есть все доказательства непричастности к этому делу.

– Браво, Полетт, – зааплодировал Ариша, – к тебе не придерешься! На все мои претензии у тебя есть ответы. Растешь, девочка, на бабушку становишься похожа.

– Кстати, а где Инесса? – вспомнила вдруг я. – Вы случайно не поссорились?

Я уже привыкла, что дома у нас появилась эта яркая и, одновременно, мягкая женщина с удивительным умением использовать кухню по назначению.

– Нет, что ты, – испугался Ариша, – просто ее дети вернулись из отпуска, и она боится признаться им, что у нее появился сердешный друг.

– Кто? – не удержалась я. – Какой друг?

– Сердешный, – невозмутимо ответил дед, – не могу же я это прекрасное понятие выражать вашими пошлыми словечками: бойфренд, сожитель, любовник. Эти слова могут испортить все очарование отношений.

– Сердешный друг, – попробовала я на вкус выражение. – А знаешь, мне нравится! Если бы у меня был выбор, я тоже отдала бы предпочтение не сожителю, а сердешному другу.

Если на хлопковой плантации воцарился, наконец, мир и порядок, то дома у меня сгущались тучи. Мало того что ушла Инесса, так еще и Слава с Алиной поссорились навсегда, как утверждала моя подруга.

– Что ты опять натворила? – строго спросила я ее.

– Почему это я? Что, кроме меня, никто уже не способен ничего натворить? – обиделась Алина.

– Способен. Но ты – просто мастер по отпугиванию женихов.

– На себя посмотри! – справедливо заметила подруга.

– Что ты ему сказала?

– Ничего особенного. Просто рассказала, почему сбежала из лагеря. Оказывается, Владимир никому меня не выдал, просто сказал, что я устала и соскучилась по цивилизации. Они немного посердились и простили. Я же еще не дала клятву скалолаза, значит, у меня был обратный путь. Это как в монастыре: пока ты послушница, ты можешь уйти, а как постриглась, все, путь закрыт.

– И? – настаивала на своем я.

– Я сказала, что на самом деле любила Владимира, а не его, и даже рисковала жизнью моего возлюбленного, лишь бы он стал моим. Но раз с мужчиной моей мечты ничего не вышло, то и Слава тоже сойдет. И чего он обиделся? Я же правду сказала! И вообще, он оказался гораздо лучше Владимира, тот только молчит и травинку с задумчивым видом жует, а Слава веселый, добрый, милый, с ним так хорошо-о-о. – Алина уткнула лицо в ладони и заревела.

Конечно, я могла бы попытаться ей помочь, но моей подруге уже давно стоило самой научиться общаться со своими мужчинами и не допускать таких грубых ляпов. Да и что я могу сделать? Прийти к нему, сказать, какая она на самом деле хорошая, как его любит, как страдает – фу, прямо роль старой сводни. Нет, пусть выпутывается сама.

– А еще он сказал, что самое страшное, что может совершить скалолаз, это повредить снаряжение товарища. За это вообще черному альпинисту отдают, хотя он альпинист, а не скалолаз, и в тюрьму сажают. Как ты думаешь, он подаст на меня заявление? Или черному альпинисту отдаст? Хотя для этого надо будет как-нибудь уговорить меня забраться в горы, проклятие действует только на его территории. Значит, тюрьма. Ты будешь носить мне передачки? Не отвернешься, когда я отмотаю срок? И знаешь, не ищи мне хорошего адвоката, я заслужила это наказание. А адвокат может оказаться молодым и красивым, я не выдержу, если он будет защищать меня из жалости и смотреть с презрением.

– Хочешь, я сделаю тебе яичницу? – предложила я, чтобы переключить разговор на что-то для нее приятное.

– Бе, – подняла Алина голову с моих колен, – не напоминай мне больше об этой гадости.

– Приступ булимии закончился?

– Слава богу! И в честь этого, а также для того, чтобы легче было страдать, приглашаю тебя на чашечку кофе и бокал мартини. Надо же как-то компенсировать себе потерю!

Я с удовольствием согласилась. Мы привели себя в порядок и отправились в весьма дорогой ресторан – сегодня Алина явно не скупилась. Официант указал нам столик, подал меню, пролистав которое, мы отказались от первоначальной идеи скромно провести время, больно соблазнителен был выбор блюд, представленный шеф-поваром. Мы заказали по дорогущему салату и медальоны под брусничным соусом, затем обе откинулись на стульях.