Так вот, именно Иехуда Моисеевич опробовал Ан-2, собранный из трех неисправных, облетал его, дал несколько дельных предложений по вооружению сего чуда отечественного авиапрома, и теперь тот самый первый Ан-2 с еще четырьмя такими же, подобранными где только возможно, и составляют основу наших ВВС. Командует ими старший бригадир сельхозавиации Дирк Вестфаль. Вообще-то родом он не из СССР: его родители жили в ГДР, пока ее не завоевали империалисты. Трудно сказать, как папа и мама Дирка оказались в России перед началом войны. Наверное, были коммунистами и собирались принять участие во Второй Великой Революции. По крайней мере, сам Вестфаль считает именно так, и с ним никто не спорит.

— Ну ни хрена себе! — только и сказал пораженный Василий.

— Да вот так вот, молодой человек! — жизнерадостно сказал Литвяк. — Ладно, засиделся что-то я с вами. Пора своих минометчиков проверить. Да и в дорогу собираться. Вам в обратную, мне в другую сторону. Мы ведь, Петруша, договорились? Я провожаю майора Волкова до Галича?

— Конечно, договорились, Иваныч! Будешь первым послом!

И снова дорога, дорога, дорога… До чего же ты велика, Россия! Даже врагу не хватило боеголовок, чтобы засеять всю твою территорию ровным ковром. Да и скандинавам после Тьмы очень сильно наши громадные просторы мешают — линии снабжения растягиваются, на прямую оккупацию приходится тратить много сил и средств. Да, это вам не Эстония какая-нибудь, которую можно одним полком захватить и удерживать.

Едем мы довольно быстро — дорога действительно неплоха, и разведчики колхозников прекрасно знают все повороты и развилки. Нам никто не мешает, на нас никто не нападает. Изредка по пути следования нам попадаются живые деревеньки. Крестьяне уже давно живут спокойно — здешние бредуны давно осели на землю, предпочитая «крышевание» в виде налога-десятины прямому грабежу.

Однако через два дня хорошие дороги кончились. А еще через пятьдесят километров дороги не стало вообще. Придется идти пешком. Но ничего — Галич уже совсем-совсем близко — каких-то сто километров. По прямой… Которую в здешних лесах не проложишь.

Ладно, пойдем ножками, мне не привыкать. Не повезло нам в трех днях пути от цели — напоролись на шведских егерей. Это самый-пресамый элитный скандинавский спецназ. Лучшие из лучших, специально подготовленные для боев в наших лесах. Их было много, куда больше роты. Что уж они готовились делать в такой близости от столицы Пионерской республики — хрен знает. Возможно, что мы случайно сорвали гадам крупную диверсию.

Но нам не было от этого легче. Каким-то чудом мы не дали им окружить свой объединенный отряд. Но потеряли в том бою половину колхозников и треть электрогорцев. А шведы плотно сели нам на хвост. Два дня мы пытались оторваться, кружа по болотам. Тщетно — егеря крепко держали след.

Утром третьего дня Иваныч сказал, что староват он для посла, а вот повоевать напоследок силушки хватит. Он с добровольцами, которых набралось почти сорок человек — все способные держать оружие (даже раненые Вася Панкратов и Дима Сергиенко), устроил скандинавам засаду. А мне с пятеркой бойцов Литвяк велел уходить, спасая мой ценный груз.

Бой шел почти весь день. Это позволило моему маленькому отряду оторваться на тридцать километров. Возможно, что этого хватит для спасения — посты охранения Галича совсем близко — четыре-пять часов ходу.

Шаг, еще шаг… Последние дни я сражаюсь с каждым сантиметром пути, с каждой клеточкой своего тела… Даже несмотря на два укола обезболивающего в сутки, мне уже совсем худо. А больше нельзя — откажет сердце. И каждый шаг дается ценой огромного усилия.

Но еще большего усилия требует сохранение такого внешнего вида, чтобы никто, никто, кроме меня, не понял, как мне плохо. Иначе ведь понесут на носилках. Не веря, не желая поверить в то, что это уже бесполезно — я почти труп. Потеряют время, потеряют силы и ничего не добьются. А надо дойти. Надо успеть дойти и отдать кейс с дисками. И рассказать, обязательно рассказать про Электрогорск, про колхоз имени Сталина, про Украину и Югороссию.

Все, что я знаю, необходимо знать нашим. Тогда и только тогда я ходил в Москву не напрасно. У Пионерии нет столько сил, чтобы раз за разом посылать отряды в никуда и безо всякого результата. Шаг, еще шаг…

— Товарищ майор!

— А?..

Катя смотрит на меня испуганно.

— Что случилось, маленькая?

— Ты вдруг падать стал. — Она осторожно притрагивается к моему рукаву. — Ты что, Боря, спишь на ходу?

— Да замечтался что-то…

Это уже не здорово, если я на ходу отключаться начинаю. Вот тебе и дилемма: или вколоть себе слоновью дозу, или… И в том, и в другом случае мне — хана. Передозировка морфина убьет меня не хуже опухоли, а опухоль — не хуже наркотика…

Сил моих больше нет! Тропа слилась в какую-то серо-коричневую полосу, пот заливает глаза… Не могу больше. Не могу!

Но я продолжаю шагать «через не могу». Шаг, шаг, еще шаг, еще…

— Товарищ майор!

Передо мной возникает Веник, который старательно козыряет и вытягивается по стойке «смирно»:

— Разрешите доложить? По нашим следам движется боевая группа скандинавов. Егеря. Штыков двадцать пять…

Вот так. Боевая группа — это, надо полагать, авангард. А сколько их могло уцелеть в последнем бою с нашими ребятами? Но даже если это все наличные силы шведов — нам хватит.

Быстро они нас нагнали. Ну да — со мной мои бойцы далеко не уйдут. А боеприпасы у нас на исходе, так что…

…Двадцать — двадцать пять человек один пулеметчик может задержать в лесу надолго. Не на час-два, как может показаться, а на десять-двадцать минут. Потом все равно обойдут и закидают гранатами. И то — двадцать минут боя можно обеспечить двумя условиями. Первое: у него должно быть достаточно патронов, и второе — он не должен уходить. Пулеметчик-смертник. Где же такого взять? Да знаю я, где…

— Катя!

— Я!

— Слушай и запоминай, два раза повторять не буду! Вот это, — я протягиваю ей рюкзак с упакованным в него кейсом, — тебе. Принимай отряд под свою команду, и уходите отсюда марш-броском. Не изгаляйся — иди по прямой. Часа через три ты должна выйти на южный блокпост — это бетонное строение посреди громадного поля. Там специально лес сводили. Идти к блокпосту по полю надо от пенька к пеньку. Но не от всякого к всякому, а только от соснового к березовому, а потом снова к сосновому. Запомнила? Сосна-береза-сосна! На блокпосту скажешь, что тебе нужен Бугров, и назовешь кодовое слово: «Ваза»! Запомни: код «Ваза»! Бугрову расскажешь все, что знаешь.

Катя делает какое-то движение, собираясь меня перебить, но я жестом обрываю ее:

— Молчи и слушай! Со мной вам не уйти. Догонят, свяжут боем, дождутся подхода остальных, и все труды, все наши смерти — псу под хвост! Ты этого хочешь?

Она молчит, потому что понимает мою правоту. Я перевожу дух: