– Ребята, дверь откройте, там человеку до города.

Распахнулась толстая квадратная дверь, и я, согнувшись,пролез внутрь. Там было тесно и темновато. На железных скамейках вдоль стенсидели человек восемь, а между ними на ребристом полу лежало что-то длинное,плоское, прикрытое старым брезентом в заскорузлых кровяных пятнах, и из-под егокрая торчали обращенные к потолку, к тусклой желтой лампочке носки тяжелыхформенных ботинок. Это было знакомо. В свое время мне не раз случалось видеть,как из-под брезента на полу вертолета или броневика с голубой эмблемойвооруженных сил ООН торчат форменные ботинки, почти такие же, как эти… –Здравствуйте, – сказал я, оглядываясь. Двое что-то пробурчали, остальные иухом не повели. Крайний подвинулся, упорно не глядя на меня, я присел накраешек холодной скамейки…

…Больно… или только кажется, что больно, но кто я, где я, ичто кажется, а что…

Погода была прекрасная. Солнце и Даллас.

Джекки была очаровательна, как всегда. Линдон, как обычно,смахивал на протестантского пастора. Коннэлли в роли радушного хозяина былпросто великолепен. Тень Эдмунда Раффина растворилась в солнечном свете, имотив «Дикси» был на время забыт.

– Выключи ты этот чертов ящик, – сказал я Джону.

– Мешает?

– Не могу сосредоточиться. Скучно. Президентторжественно следует, сопровождаемый криками и цветами. Из этого ничего невыжать.

– Запихни рекламу, – сказала Джейн. – Чьи тамшины на его лимузине, «Данлоп»?

– Уволь, девочка, – сказал я. – Такимиштучками пусть пробавляется какой-нибудь щенок из занюханной «Кроникл» вкаком-нибудь городишке, где жителей меньше, чем букв в его названии.

Джон уселся на подоконник, зажав в потной лапище бокал. Язнал, что на него сейчас накатит, и не ошибся.

– Боже всеблагий, какое неподходящее занятие длявеликого Купера, певца битв и переворотов… – зачастил он. – Купервезде, где бахает и бухает, где негры стреляют в негров или желтые – в желтых.Там его место, и когда его посылают освещать визит президента в жаркий ипыльный штат, Купера это оскорбляет до глубины души…

Джейн сказала:

– Не иначе шеф надеялся, что станут стрелять и здесь.

– Рой, ты остолоп! – рявкнул Джон сподоконника. – Ты потерял великолепную возможность отхватитьПулитцеровскую премию. Нужно было нанять какого-нибудь безработного пальнуть покортежу. Холостыми патронами, разумеется. Когда покушавшегося схватят, онвыложит на следствии, что в него вселилась душа Бута, а вселил эту душусосед-коммунист. Потрясающий спектакль обеспечен.

– Что же ты сам не додумался? – лениво спросил я.Все мне осточертело: его полупьяная рожа, чувственная южаночка Джейн, и Даллас,и президент, и сам я себе осточертел. В этой поездке я видел желанноеизбавление от хандры, но не получилось.

– Эх, если бы это мне раньше в голову пришло… –сказал этот зануда. – Опоздал…

Вошел Хэйвуд, веселый, свеженький, живая иллюстрация кобразу Преуспевающего Газетчика – масса обаяния, тщательно отмеренноедружелюбие, спортивная фигура и никаких принципов.

– Куда ты опять опоздал? – спросил он с порога.

– В шутку совершить покушение на президента.

– Ну, это вполне в твоем духе – в шутку совершитьпокушение на президента…

Клинт Хилл еще не разбил кулаки о багажник «линкольна».Линдон оставался вице-президентом. Ничего еще не случилось, мир был благолепени нелеп, как всегда. Ари Онассис еще не спал с Джекки, все мы были моложе наодно убийство, и моложе на одну иллюзию, и моложе на одно разочарование. Сайгоноставался Сайгоном, и Марине Освальд еще не платили бешеных денег за письма Ли.

– Я говорю об инсценировке покушения. Ради хлесткогорепортажа.

– Ну, слава богу. Я было хотел информировать секретнуюслужбу. Агент Москвы Джон Мак-Тавиш, свой человек в Гаване.

– Поди ты, – сказал Джон. – Может быть, мыполучим сенсацию бесплатно.

– Думаешь, кто-нибудь станет стрелять?

– От этих южан всего можно ожидать. Джейн, лапочка, ктебе это, понятно, не относится. Выскочит какой-нибудь болван в шестигаллонномстетсоне и с вытатуированной на пузе рожей генерала Ли, смертельно разобиженныйранением своего прадеда под Шайлоу…

– А охрана?

– Но зачем убийце протискиваться сквозь толпу? Снайперс какой-нибудь крыши. Между прочим, Джону советовали поставить пуленепробиваемыйколпак. Он героически отказался. Так вот, снайпер-одиночка – это проблематично.Для гарантии – трое или четверо, перекрестный огонь. Для полного удобствазаблаговременно приготовлен козел отпущения.

– Великолепно, – сказал я. – Напиши книгу «Какя не убил президента».

– Да бросьте вы, – сказала Джейн. – Этоцинично, в конце концов.

– Девочка, репортер и должен быть циником, –Хэйвуд откровенно пялился на ее ножки. – Мертвый президент – еще одинтруп, и только.

– К тому же статистика на нашей стороне, – сказаля. – Я никогда не был мистиком, но недавно шутки ради составилпрелюбопытнейшую таблицу. Рекомендую ее собравшимся. За последние сто двадцатьлет все президенты США, избиравшиеся на этот пост в год, делящийся на двадцать,рано или поздно погибали от руки убийцы или умирали на посту. Считайте.

1840-й – президент Гаррисон скончался от воспаления легкихспустя месяц после инаугурации.

1860-й – президент Линкольн убит спустя месяц после избранияна второй срок.

1880-й – президент Гарфильд застрелен Гито четыре месяцаспустя после инаугурации.

1900-й – президент Мак-Кинли убит Чолгошем спустя семьмесяцев после избрания на второй срок.

1920-й – президент Гардинг умирает при странныхобстоятельствах после двух с половиной лет пребывания на посту.

1940-й – президент Рузвельт умирает через три месяца послеизбрания на четвертый срок.

Итак? Джон, как известно присутствующим, вступил на пост втысяча девятьсот шестидесятом, в год, делящийся на двадцать…

– Бред собачий, – сказала Джейн.

– Но, парни, – прищурился Хэйвуд, – если нашДжон оказался великолепным стратегом, почему бы не найтись и второму? Хотитепари? Кортеж еще в пути.

– Идет, – сказал я. – Пятьдесят монет противвчерашней «Ньюс».

– Принимаю.

– Ставлю столько же против позавчерашней «Ньюс», –сказал Хэйвуд. – Мы тебя разорим на две газеты, Джон. Живо включайтелевизор. Кстати, помните историю с «Титаником»? Еще в девятнадцатом векекакой-то безвестный фантаст предсказал его гибель – за двадцать лет докатастрофы…