«Вчеравечером у менянаужинбылатарелканаполненнаярыбьимиушамиавилкапоет ижалиткакоса… стоиломнеразрезатькакяувиделсвоирукикакониизменились тем временем… какдвеошпаренныегусиныеголовыторчаткаждаяизсвоегорукаваиникак непроглотятноживилку…»

Откуда у Дистели такой интерес к Пушкину, и не просто к Пушкину, а к его произведению «Борис Годунов»? Нет ли в этом сне о смерти Пушкина, который предсказывает и смерть самого Дистели, еще чего-то? Почему именно «Борис Годунов»? Разумеется, понятно, что Дистели пел заглавную партию в опере Мусоргского, но ведь он сам говорил госпоже Лемпицкой (она поделилась этим со мной): «Не люблю я эту роль, пою через силу!» Собственно, кто такой Борис Годунов? Убийца. В частности, убийца царевича Димитрия. Дистели словно говорит: не хочу становиться убийцей! От какого же преступления он защищается, чтобы не совершать его? Какого собственного преступления хотел избежать Дистели, когда его сон показывал всю драму Пушкина как способ вызвать демонов и злых духов и потребовать от них во сне, чтобы они рассказали ему, как спастись от «кольца, сжимающегося вокруг него»?

Что это за кольцо в случае с Дистели? «Symptom House»? Может быть, Дистели что-то подталкивало на путь преступления и убийства? Устоял он или сдался под этим давлением вопреки мудрости сна, который предостерегал его от этого? Вероятно, он не успел (даже если у него и имелось какое-то намерение, каким бы оно ни было). Не успел, потому что умер. Или же Дистели сбежал в болезнь и смерть от убийства, которое должен был совершить, что, кстати, не столь уж редкий случай.

С леди Хехт я познакомился на приеме по случаю десятилетия ее банка. Она все время держалась рядом с одним из своих сотрудников, зеленоглазым красавцем, имя которого, Морис Эрланген, я узнал позже.

Шел снег. С бокалами в руках они отделились от толпы и сели на качели с подогреваемыми сиденьями, стоявшие в зимнем саду на крыше банка. Он пил виски «Chivas», она мартини. Меня они не заметили. Она казалась напуганной, но догадаться о причине ее страха я не сумел. Я услышал несколько слов из того, что она ему говорила (она, несомненно, находилась под действием алкоголя):

– Знаешь, сколько их было до сегодняшнего дня, тех, кто заночевал под моими волосами? Не знаешь? И я не знаю. Но дело не в этом. Ты и сам быстро забудешь. Но смотри-ка, пошел снег… Когда придет конец и ты выскользнешь из моей любви, ты увидишь, что дымишься от моего жара и на тебе тают снежинки… Такое не забывается…

Один из известных психиатров, с которым я консультировался в связи с «мужским хвостом», то есть той частью сна Лемпицкой, где она преображается в офицера и оказывается на войне, истолковал его следующим образом. По его мнению, это компенсаторный процесс. В той части сна, несмотря на участие в войне и высокое офицерское звание, майор Цикинджал, то есть Лемпицка, не испытывает совершенно никакого интереса к боевым действиям подчиненных ему (ей) частей и по-прежнему погружен(-а) в профессиональные и научные занятия мирного времени. По его мнению, в этом месте сон предупреждает Лемпицку: «Не убий!» – то есть во сне воплощены ее желания, которых наяву Лемпицка не понимает и идет на убийство своей соперницы по любовному треугольнику, леди Хехт. Другими словами, сон мадам Лемпицкой, который видит лучше и шире, чем она сама, осуществляет коррекцию ее односторонних и ошибочных импульсов в жизни наяву, когда она не слушает велений сна, что и толкает ее к гибели.

Старший следователь, занимающийся кропотливым расследованием кровопролитных бесчинств, похож на человека, которому позволено передвигаться, только перепрыгивая с одного опавшего листа на другой… Когда в сфере его досягаемости листа нет, он стоит и ждет осени, чтобы возможность шагнуть упала с неба. Точно так же обстоит все с делом «Дистели – Лемпицка». Сдается мне, что пока еще я жду осень…

Я получил разрешение открыть сейф, который Лемпицка арендовала в банке «Plusquam city». В нем я обнаружил только платок фиолетового цвета и листок бумаги. На этом листке были написаны стихи, по всей видимости обращенные к Лемпицкой. Хотя подписаны они именем Дистели, я не знаю, действительно ли он автор, или же он переписал их для Лемпицкой, так как там говорится о разнице в возрасте между ними:

В крупнейшем страховом обществе города, в «Атласе», я проверил, была ли застрахована жизнь Исайи Круза. Оказалось, что была, причем на огромную сумму, которая до сих пор не выплачена ввиду того, что никто не явился с соответствующим требованием. Страховку в случае смерти застрахованного следовало выплатить его жене. Надеялась ли госпожа Ора, невенчанная супруга Исайи Круза, получить эти деньги и не стало ли для нее это мотивом нанять убийцу? Предположение достаточно сомнительное, причем по целым трем причинам:

1. В силу того, что их брак не был официально зарегистрирован, с юридической точки зрения она не могла считаться супругой Исайи Круза.

2. В силу того, что она несовершеннолетняя, в обозримом будущем она не смогла бы сама распоряжаться оставшимся после него имуществом.

3. Даже без той суммы, на которую была застрахована жизнь Круза, она была баснословно богата.

История с госпожой Орой, как ни крути, не сдвигается с мертвой точки, точно так же, как и история с Лемпицкой, – где сядешь, там и слезешь. А я не могу по-прежнему давать имена облакам.

Хотя дело «Лемпицка – Хехт – Эрланген» получило свое судебное разрешение, я не могу освободиться от впечатления, что, в сущности, ничего не выяснено. И уж тем более не выяснено, имеется ли какая-нибудь связь между этим делом и убийством Исайи Круза на ипподроме, которое совершено с помощью «магнума» Дистели в тот час, когда он в больнице умирал от рака. Может быть, следовало бы начать все сначала, но на этот раз со свидетелей. Кто в этом случае свидетели? Например, сестра Лемпицкой, мадемуазель София Андросович, на которую мы вообще почти не обратили внимания. Когда я позвонил ей, она рассмеялась прямо в трубку и сказала:

– Наконец-то вы и обо мне вспомнили, господин старший следователь! А я все думала, произойдет ли это когда-нибудь и если да, то когда именно. Но поговорить в домашней обстановке мы не сможем. Я не смогу позвать вас к себе, потому что мой адрес – купе спального вагона. Я обожаю путешествовать. Придется вам пригласить меня на ужин в какой-нибудь хороший ресторан, ведь счет вам все равно оплатят на службе.