– Что именно?

– О том, что любишь.

Я зарываюсь носом в изгиб его шеи и счастливо улыбаюсь. Потом поднимаю голову и, касаясь губами кромки уха, шепчу:

– Я люблю тебя, – медленно, практически по слогам, так, чтобы он расслышал каждый звук.

Тимур прижимает меня к себе одной рукой, второй доставая телефон из пиджака. Набирает номер и быстро что-то говорит на шведском. Я не разбираю ни единого слова, но когда он говорит на родном языке, у него меняется голос. Становится таким низким, вязким, тягучим. Казалось бы, это не тот язык, который можно назвать сексуальным или мелодичным, но меня по странной логике заводит. Как только Тимур заканчивает звонок и снова ведет меня к машине, я поворачиваюсь к нему и произношу негромко:

– Ты должен как-нибудь заговорить на шведском в постели.

Он смеется.

– Почему?

– Звучит возбуждающе.

– Шведский? – усмехается он.

– Из твоих уст.

– Что ж ты творишь, Ангел? – рычит он, усаживая нас в машину. – Богдан, покатаемся пол часика, – бросает водителю и поднимает между ним и нами перегородку.

Я знаю этот дикий взгляд и жадно шарящие по телу руки. Этому невозможно сопротивляться, просто потому что нет желания. Ведь я уже пообещала себе, что мы будем счастливы.

Саундтрек к главе: Skillet – Hero

– Не жалеешь, что выбрала такую скромную роспись? – спрашиваю, целуя пальчики Веры.

Она качает головой и еще крепче прижимается ко мне.

– Нет. А ты?

– Когда прикинул список гостей на торжество, серьезно испугался. У нас получилась бы самая шикарная свадьба. Но я думал, что ты захочешь блистать на празднике в роскошном платье.

– Тимур, все получилось так, как я хотела: тихо и по-семейному.

Все так и вышло. Мы расписались в присутствии только четырех человек: мамы с Хуго и Миши с его женой. Тихо, без апломба, Вера даже отказалась от свадебного платья, отдав предпочтению обычному приталенному, но белого цвета. И я могу сказать, что это был лучший выбор, потому что ткань обтягивала и подчеркивала каждый соблазнительный изгиб тела моего Ангела, а цвет полностью соответствовал ее сущности. Идеальная комбинация. После мы поехали в ресторан, где для нас был закрыт отдельный маленький зал, в котором поместились лишь самые близкие люди. Никаких шумных празднеств, тамады и прочей мишуры. Только тихий праздник, по большому счету, для нас двоих. А после мы летали в свадебное путешествие, где сполна насладились друг другом. Ладно, не сполна, потому что мне всегда будет мало моего Ангела. Наконец наше путешествие закончилось, и мы едем домой. Вера жмется ко мне всем телом, потому что не рассчитывала, что за время нашего отсутствия успеет так похолодать. На островах как-то не сильно нуждаешься в теплой одежде. Я завернул Ангела в свой пиджак поверх ее кардигана и периодически тру спину ладонью, пытаясь согреть. В машине включена печка, но и это не сильно спасает.

Домой мы приезжаем к обеду и практически сразу расходимся по кабинетам, чтобы поработать. Миша уже ждет меня, сидя по другую сторону стола. Мы пожимаем друг другу руки, и я усаживаюсь в свое кресло.

– Какие новости?

– Надо усилить охрану, Тимур. Вольский активизировался.

– О, сыночек вернулся в город?

– Он вернулся сразу после твоей свадьбы, и по моим сведениям, взял на прицел Веру Архиповну.

Я хмурюсь. Внутри меня все бурлит от, мягко говоря, негодования. Если быть до конца честным, я готов рвать эту псину зубами. Если еще восемь лет назад мои помощники связывали ему руки, то теперь я собственной персоной могу резать мудака на ленты, сидя прямо перед самым строгим судьей страны, и точно знаю, что останусь безнаказанным.

– Назначай с ним встречу.

– Сделаем.

Миша не спорит и не отговаривает меня. Он знает, что я только так и решаю дела: сначала знакомлюсь со своим врагом, а потом начинаю действовать. Любой, кто со мной хорошо знаком, понимает, что инициатива людей типа Вольского заканчивается плохо для них самих. Пора вспоминать, из какого теста я сделан. Только с женой я могу позволить себе стать мягким и пушистым, позволять гладить себя по шерстке и в моменты особой расслабленности могу даже начать мурлыкать. Когда вопрос доходит до работы, а тем более, безопасности моего Ангела, я выпускаю клыки и начинаю рычать.

Следующие дни проходят достаточно напряженно. Мы ждем выпада со стороны Аркадия Вольского, почувствовавшего крылья за спиной. Во время знакомства с ним я немного расслабился. Сын депутата, наркоман, который под собой ног не чует. Но надо отдать ему должное – он связался с человеком, с которым у меня идет «сидячая» война. Мы выражаем друг другу почтение, но каждый из нас готов вскочить и броситься в бой при малейшем движении со стороны другого. Мы оба это понимаем и знаем, что битва между нами спровоцирует бойню в городе, в котором воцарился шаткий, но мир. И теперь он снюхался с обдолбанным наркоманом, у которого с рождения отсутствует инстинкт самосохранения.

Я встречаюсь с Игнатовым в большом охотничьем ресторане посреди леса. Присаживаюсь за внушительный стол из цельного дерева, а перед этим Максим Федорович почтительно жмет мне руку. Кто-то мог бы скривиться и сказать, что такому авторитетному человеку, как он, не пристало ручкаться с человеком вроде меня, но Максим Федорович понимает, за каким бизнесом и какими отношениями будущее, а потому не торопится вступать в прямую конфронтацию. Как только мы занимаем свои места, хозяин заведения лично ставит перед нами блюдо со свежеприготовленной олениной, с помощью официантов расставляет салаты и закуски, затем напитки и, пожелав приятного аппетита, в сопровождении нашей охраны покидает просторную комнату, прикрыв за собой дверь.

Мы принимаемся за ужин.

– Как дела с Вольским? – спрашиваю я.

Игнатов смеряет меня пронзительным взглядом. Признаться честно, когда я только принял на себя управление бизнесом отца, я побаивался этого человека. Но сейчас, спустя столько лет, мне уже не страшно, потому что я знаю, в моих руках куда более опасное оружие, чем в его. Если Игнатов валит напрямую и просто пытается убивать людей, то я собираю компромат и держу в кулаке всю судебную систему, пока Федорович располагает только правоохранителями. Можно сказать, мы поделили сферы влияния, но каждый из нас понимает, кто тут главный, хотя старик еще пытается дергаться в предсмертной агонии. Вот будь у него сын, он мог бы управлять империей отца.

– Дела так себе, Тимур. Ты же понимаешь, что он обычный избалованный мажор, лишенный лакомого куска, который папочка собирался подарить ему с барского плеча.

– Да, незадача вышла, кусок-то чужой.

– А когда это останавливало таких как Вольский?

– Вы правы, никогда.