– И что, не поступил?

– Почему же, поступил. Наверное, стал бы жонглером или клоуном, но его семья, где все были потомственные врачи, категорически не согласилась с его выбором. И поскольку повлиять на него никак не удавалось, маменька дала телеграмму, что лежит при смерти. Друг приехал, не дождавшись зачисления, «болезнь» маменьки затянулась, поэтому он так дома и остался. Побоялся еще раз уехать. Теперь работает в больнице, а на корпоративных вечеринках показывает фокусы.

– Моя мама, наверное, тоже что-нибудь подобное сотворила бы, – улыбнулась Александра. – Она всегда очень не любила отпускать меня от себя.

– Ладно, пора ехать, – посмотрел на часы Лямзин. – Нас там уже давно ждут.

Часа через два они подъехали к поселку, расположенному недалеко от Орехова-Зуева. В местном пункте милиции их встретил участковый Михаил Клюев.

Маленький рябой участковый говорил скороговоркой, при этом слегка заикался, а чтобы смущение скрыть, то и дело улыбался и подмигивал Александре.

«Рано утром, – рассказывал он, – местная жительница Надя Паращенко вышла из дому, чтобы выгнать корову и покормить кур. Соседская собака с незамысловатой кличкой Тузик завывала всю ночь. К утру она уже не лаяла, а хрипела, и Надю это раздражало. Она подошла к забору, чтобы глянуть, есть ли во дворе Степан, и высказать ему все, что она про него и про его собаку думает. Став на цыпочки, Надя заглянула в чужой двор, и причина такого поведения собаки сразу стала ясна: у поленницы дров лежал в странной позе сосед. Надя сначала подумала, будто он пьян, но что-то ее смутило. Приглядевшись, она поняла, что яркое алое пятно на рубашке и нечто золотистое посередине – это не прихоть модника Степана вырядиться в прикид с аппликацией, а кровь вокруг стрелы с желтым оперением.

Надя охнула и, бросив миску с кормом для кур, стремглав ринулась будить участкового. Убийство расследовали тут же, по горячим следам, точнее, Яков Потяев, друг Степана, сам явился с повинной, обремененный тяжестью улик. Видели их вместе со Степаном в тот день несколько раз – и когда они покупали стрелы под найденный в лесу арбалет, и когда во дворе вместе пили, и после, когда в поле по мишени стреляли, и когда обратно во двор пришли. Остальное Яков помнил смутно, как в тумане. Кажется, приняв еще на грудь, они заспорили, кто из них лучший стрелок. Степан приладил мишень и чуть отошел в сторону, но вдруг ему взбрело в голову вернуться. То ли не понравилось, как он мишень прицепил, то ли что-то на ней отметить надумал, да только именно в тот момент Яков и выстрелил. Он и сам не понял, как это произошло. В памяти осталось только видение медленно поворачивающегося Степана, так же медленно летящей к нему стрелы и свой собственный крик ужаса. Ему казалось, если Степан захочет, то запросто под эту стрелу поднырнет. Но чуда не произошло.

– Мне бы хотелось с вашим Яковом поговорить, – сказал Лямзин.

Участковый засуетился, заморгал и, удрученно вздохнув, поманил их за собой.

Задержанный убивец оказался тщедушным, сутулым, с редкой рыжей бородой, он был напуган до смерти и все время вздыхал.

– Яков, расскажите, пожалуйста, где вы взяли арбалет, как он к вам попал?

– Дык, я… – он захлопал рыжими ресницами и судорожно вздохнул, – а что мене за это будет? Мене посодют?

– Суд примет во внимание ваше содействие следствию, – подбодрил его Лямзин.

– Ага. Ну лады. Это Степка, он ту штуковину нашел. Шел через лес – глядь, а она под листьями бузины лежит.

– Далеко от дороги?

– Не-е-ет, – он махнул рукой. – Туды вот, от там.

– Сейчас поедем, покажете место. И что дальше было?

– Дык, Степка радовалси, поедем, говорит, в город, стрелы бум покупать. Вот то ж и съездили… – Он смахнул скупую слезу. – Мы его – арбалет этот – с собою брали, чтоб в магазине прямо к нему все подбирать. Говорил я ему – выкини ты эту дурную штуку, неча новому-то в листьях лежать. Раз хозяева выбросили, стало быть, есть от чего…

– Хорошо, спасибо, – прервал его словоизлияния Лямзин. – Мы сейчас вместе поедем, и вы нам покажете, где был спрятан арбалет. А пока я хочу на него взглянуть, – повернулся он к участковому.

Они прошли в помещение, и подполковник, коротко взглянув на арбалет, подозвал к себе Александру.

– Ну-ка, что скажешь?

Она склонилась, внимательно осматривая оружие, потом вопросительно подняла на него глаза:

– Я могу его взять?

Лямзин кивнул и вынул из кармана тонкие перчатки.

– Только вот так.

Александра осторожно подняла арбалет со стола и осмотрела его со всех сторон. Закончив, попробовала натянуть тетиву и, положив обратно, сняла перчатки.

– Арбалет новый, стреляли из него мало, по ценовой категории – из тех, что соединяют в себе лучшее качество и приемлемые деньги.

– Это сколько примерно? – спросил Лямзин.

– Точно не скажу – возможно, цены изменились, но где-то в пределах двадцати пяти – двадцати семи тысяч.

Участковый присвистнул:

– Лучше б он его продал.

– Да как знать, что на самом деле лучше? – с сомнением покачал головой Лямзин. – Есть у нас подозрение, что этот арбалет около четырех месяцев назад уже одного человека убил. Так что лучше бы ему в лесочке остаться, да там и сгнить, может быть, тогда и крови новой не было бы.

Из Вереи они выехали молча. Александра грустила, думая о бренности бытия, Лямзин перетряхивал в памяти все известные ему факты, пытаясь из разрозненных кусочков сложить внятную мозаику. Он так погрузился в размышления, что, когда Алекс радостно указала на промелькнувшее мимо здание, вздрогнул.

– О, харчевня! – громко сказала Александра. – А не пора ли нам перекусить?

Лямзин сдал назад и, развернувшись, поехал обратно. Времени действительно прошло довольно много – кроме разговора с Яковом и осмотра арбалета, львиную долю суток сожрал поиск куста, под которым когда-то лежало оружие, и потому сейчас оба чувствовали себя голодными. Но интимного ужина при свечах не получилось. Во-первых, харчевня, как метко ее окрестила Александра с первого взгляда, оказалась затрапезной точкой общепита, где интимный уют не предполагался априори, а во-вторых, там сидело некое человекоподобное существо, которое пьяным голосом выдавало комментарии.

– О, дамочка какая к нам пожаловали, – протянул субъект, ухмыляясь. – И чего это к нам такие дамочки зачастили? Может, у нас тут золотоносная жила, раз их сюда манит, как калачом?..

– Что-то мне есть перехотелось, – пожаловалась Лямзину Александра. – Даже если его угомонить, приятного ужина не получится.

– Ладно, поехали дальше, там вроде был магазин, может, наберем чего сухим пайком.

Тем временем уже совершенно стемнело. Съехав на обочину и наскоро перекусив, они только собрались ехать дальше, как Александра заскулила.