– Таких два, – сказал он. – Награнт и Корентина. Но и там не сори монетами, как здесь. Таких запоминают, о таких идут разговоры… А тебе это, как догадываюсь, не надо.

– Не надо, – согласился я. – Какой из этих городов лучше?

– Оба хороши по-своему, – ответил он. – В Нарганте постоянные турниры, праздники, пиры, гулянки… Еще там много веселых женщин, ярмарки… а Корентина город тихий и почти скучный, хотя там намного чище и опрятнее.

Я задумался, он наблюдал за мной с усмешкой.

– Даже и не знаю, – ответил я, – что выбрать…

– Выбирай Корентину, – посоветовал он. – Видать, тебе здорово нужно хотя бы на время от кого-то скрыться. Иначе сразу предпочел бы Наргант с его праздниками и веселыми женщинами.

– Спасибо, – сказал я и поднялся. – Бобик, лапушка!..

Комната – не совсем королевские покои, совсем даже не королевские, но я вроде бы из тех настоящих, кого такие мелочи почти не интересуют, сразу разулся и завалился на постель, где матрас из мешка с соломой, зато подушка с сеном.

Я в самом деле не знаю, выбрать Наргант или Корентину. С одной стороны, колдуну лучше тихая и мирная Корентина, если в самом деле осточертела бурная жизнь столицы, но с другой… что имеем – не храним, потерявши – плачем. В тихой и чистой Корентине вдруг да вскоре взбесится от скуки, и сам это понимает, если такой взрослый, что похитил чуть ли не сорокалетнюю, а не только что созревшую девчушку с вот такими…

Несмотря на усталость, сон не идет, я раздраженно повернулся на другой бок, лег на спину, даже полежал на животе, сумасшедшие вообще так ухитряются спать, я не могу, бабы начинают сниться сразу же с вечера, но это я бы еще перетерпел, еще как бы перетерпел, но спина к утру становится как у парализованного…

Разозлившись, поднялся, быстро оделся, Бобик приоткрыл один глаз, я сказал строго «Спи!», и он послушно засопел.

Зайчик тоже то ли спит, то ли дремлет стоя, я тихохонько поцеловал его в лоб, проверил, что в кормушке, и вышел, но когда на пороге оглянулся, он смотрел мне вслед странно осмысленным взглядом.

Ночь непривычно светлая, волшебная, все тихо, дома озарены лунным светом, но в тени как будто все исчезло или погрузилось в черную топкую смолу. Дома подошли к дороге и смотрят темными окнами на другую сторону, словно танцоры на партнеров, ждут сигнала, но его все нет, мир замер, абсолютная тишина, даже ветерок проснется только утром…

Я прошел в центр города, это рядом, здесь дворцы знати один подле другого, на ступеньках ближайшего сидит в роскошном бальном или свадебном платье, не разбираюсь в них, девушка, поджав ноги, их не видно под длинным пышным подолом, может быть, там вообще копыта, у женщин это бывает, на голове отсвечивает жемчугом корона, явно не знак власти, а простое украшение. Нет, просто украшение, но не простое.

Я спросил участливо:

– Что стряслось? Туфельку потеряла?

Она вздрогнула, вскинула голову, в больших доверчивых глазах отразился страх, и в то же время там вижу уверенность, что ее вот такую жалобную и несчастненькую никто не пнет и вообще не обидит.

– Туфельку?.. – переспросила она детским еще голоском. – Какую туфельку?

– Серебряную, – напомнил я. – Нет?.. И слава богу. Я вообще не представляю, как можно ходить в туфлях из серебра.

Она проговорила робко:

– Серебряная туфелька… вовсе не из серебра. Но мужчинам это не понять…

– Сложен мир, – вздохнул я, – и непонятен. Но ты хто?.. Не бойся, я не из стражи, просто иду мимо.

– Я и не боюсь, – ответила она.

– Тебе помощь не нужна, – спросил я и добавил: – Надеюсь?.. А то я сам такой…

Она спросила:

– А что ты потерял? Коня?

– Коня? Почему коня?

Она сказала так же чисто-печально:

– Меч при тебе, осталось только коня, вы же такие, больше ничего не цените?

– Ага, – сказал я, – понятно, разбитое навеки сердце, рухнувшее небо, зачем жить, когда все вот так грустно и печально…

Она повторила печально:

– А зачем жить, когда все вот так грустно и печально?

– У тебя зажиточные родители, – сказал я с сочувствием. – И не пороли, только всегда ласкали и всему потакали. Свиньи такие! Вырастили игрушку себе на радость, а ты же человек тоже, хоть и женщина, да еще красивая, что вообще хреново…

Она уставилась на меня в недоумении, вроде бы говорю ласковые слова, но какие-то поганые, в то же время голос участливый, но – это и странновато.

– А-а, – произнесла она тихонько, – тебе тоже плохо…

– Не знаю, – ответил я, – просто не спится.

– Просто не бывает, – возразила она по-взрослому, – всегда есть причина, как говорит мама.

Я спросил с удивлением:

– А как насчет вечной истины, что мама дура? И вообще родители дураки и ничего не понимают?

Она тяжело вздохнула.

– Мои все понимают. Хоть ничего и не говорю.

– Плохи твои дела, – сказал я с сочувствием. – Но, с другой стороны, если родители все понимают, то, значит, с тобой все в порядке. А что душа болит… они знают, что и это когда-то случится, как первый приход критических дней…

Она насторожилась.

– Что за…

– Ну, – объяснил я, – у тебя же началась когда-то испугавшая тебя менструация? А родители знают, что это не смертельно…

Ее глаза распахнулись, округлились, к лицу прилила густая кровь, даже я ощутил ее жар, затем девушка вскочила в ужасе.

– Как вы можете о таком говорить?.. Вы… вы… ночное чудовище!.. Вы и есть тот Кошмар Улиц, Мрачный Убийца…

И быстро-быстро убежала по ступенькам наверх, чуть придерживая обеими руками подол. Я грустно посмотрел вслед, а в голове крутится классическая фраза: «А что я такого сказал?..»

М-дя, не скоро еще можно будет говорить с девушками обо всем.

Вернувшись, я снова разулся, Бобик подошел и обнюхал меня всего, этого ему достаточно, чтобы увидеть, где я был, что видел и с кем общался. Никогда не расспрашивает, понимает, совру, а так повел носом и – вся правда, как в мисочке.

Укладываясь, я вытащил из сумки старый потертый пояс, сунул ему под нос.

– А это нюхал? Если такой грамотный, то скажи хотя бы, где он?

Бобик с недоумением поводил носом, поднял на меня взгляд честных детских глаз.

– А вот надо, – пояснил я. – Это не королевство спасать, конечно, но тоже зачтется. Может быть. Хотя вряд ли. Но мы же не ради выгоды как бы?.. Почему бы между двумя нужными делами не сделать одно полезное?.. На общественных началах, что значит – нам не заплатят! Даже «спасибо» могут не сказать, забудут, а сейчас за «спасибо» только рыцари стараются…