Сыновья Вивьен учились не слишком успешно, и это неудивительно. Вивьен до сих пор ворчит на них – и на свою единственную внучку Кору, дочь Джо, – из-за чтения. «С малых лет, – вспоминает Вивьен, – Джо взял на себя обязанность отвечать за хозяйство и вел себя соответствующе. Еще в детстве, когда только начал ходить». Было очевидно, что обоим мальчикам не подойдет классическое образование, и, когда Бен сбежал из одной школы, а другую ему пока не нашли, Вивьен пришлось учить его на дому. «Я не ходил в школу целых полгода, – вспоминает Бен, – и мама отправляла меня каждый день в какой-нибудь лондонский музей. Я любил ходить в музеи, но предполагалось, что она должна нас учить. Ей, кстати, официально разрешалось учить нас на дому, потому что она была учительницей. Так что вскоре я определился, какие музеи мне нравятся, и провел три месяца в Палеонтологическом и еще три – в Музее истории науки. Ходил туда каждый день. Я не ходил в Музей Виктории и Альберта или в художественные музеи. Конечно, поначалу, когда я сидел дома, ужаснее всего было то, что мама занималась со мной. Например, давала какое-нибудь жутко сложное задание и оставляла меня выполнять его в своей комнате, а через несколько часов, закончив свои дела, возвращалась проверять. В итоге она сдалась и просто стала отправлять меня в музеи».

С годами вся троица – Вивьен и два ее сына – обрела известность благодаря сюжетам в прессе и выпусках новостей: они появлялись вместе на мероприятиях, посвященных моде, на показах в Париже, с гордостью позировали перед Букингемским дворцом, когда Вивьен получала свой первый орден Британской империи и еще раз, позже, когда ее сделали дамой (о не надетых трусиках поговорим позже). Они очень гордятся друг другом и любят друг друга. Сыновья Вивьен и внешне, и по духу сильно различаются и, пожалуй, унаследовали черты своих отцов: Бен улыбчивый, мягкий и уравновешенный мужчина, а Джо – своенравный и недоверчивый, волевой и шумный. Очевидно, что они друг друга любят и часто проявляют свою любовь, как очевидно и то, что они обожают свою мать, гордятся ею и готовы постоянно повторять, защищая ее, что, каким бы странным ни казалось их воспитание, «оно было самым лучшим; мы с Джо ничего не хотели бы изменить». Учитывая то, как привязаны друг к другу члены семьи и какие прочные отношения были у Вивьен с ее родными, а также то, что Бен и Джо в юности не могли выбрать свой дальнейший путь, неудивительно, что оба в итоге стали помогать Вивьен «в магазине». Позже это стало традицией. «Я начал активно участвовать в жизни магазина в 80-х, будучи подростком. Мама тогда работала над коллекциями «Punkature» и «Witches» («Ведьмы») – над первыми показами в Париже. Так что я пошел работать к ней. В основном я помогал Тому Биннсу, который окунал все металлические детальки для коллекции в аммиак, чтобы они стали зелеными, покрылись патиной, налетом, окислились от аммиака. В общем, так. А потом ходил к красильщикам в Клэпхем-Коммон, чтобы окрасить шерсть. Помню, как делал футболку с надписью «Трахни свою мать, панк, и не убегай» и думал: «Надо же, как странно». Но иногда я чувствовал, что проявляю активное участие в деятельности магазина: помню, маму заинтересовал фильм «Бегущий по лезвию», а я в семнадцать лет серьезно увлекался научной фантастикой, так что повел ее на фильм «Forbidden Planet» («Запретная планета»). Забавно, тогда эту ленту крутил Алан Джонс, который работал у мамы в «Let It Rock» и был первым человеком, которого арестовали за то, что на нем была футболка с [обнаженными] ковбоями. Так вот, они с мамой по-доброму пообщались, что было очень мило с его стороны, потому что мама, насколько я помню, тогда не пришла в суд, чтобы ему помочь. Он бесплатно дал нам кучу картинок из «Бегущего по лезвию».

Серли-Корт у Джо, Бена и Вивьен ассоциируется с годами увлечения панком и детством. Потому-то сыновья Вивьен с ностальгией вспоминают о панке, хотя с тех пор их вкусы в одежде неоднократно менялись. На Серли-Корт, 10, бурлил плавильный котел творчества, годы в этом доме стали школой семейной жизни, способной одновременно давать умиротворение и нести угрозу личности. «К 85-му году панк был повсюду. И даже в Тинмуте в Девоне – обалдеть можно! – куда переехали Дора и Гордон». Сыновьям Вивьен казалось, что нечто разрушительное, лежавшее в глубине партнерских и личных отношений их родителей, вдруг стало известно всем на свете. Так что для Бена и Джо панк – это, безусловно, синоним сумасшедших лет в Серли-Корт и грез о будущем, которое так и не настало. «Когда панк стал распространяться, он уже был мертв, – говорит Бен. – Он умер, когда «The Sex Pistols» распались, потому что они служили ему серьезной политической основой. Но политическая подоплека умерла, когда сам Малкольм изменился и когда они с мамой оба решили, каждый для себя, что хотят заняться чем-то другим. Они породили панк-культуру и покончили с ней, вот и все, что можно сказать о панке».

Как и любой родитель, Вивьен тоже кое о чем жалеет. Они с Джо и Беном очень близки, и до сих пор, как тогда, в их юности, они в случае необходимости работают у матери и на нее. У Бена собственная линия одежды, и он продает ее в магазине «World’s End», интернет-сайтом которого он также руководит. Бен, успешный и признанный фотограф, подобрал вместе со мной фотографии для этой книги, как и для других изданий о матери. Джо помогал Вивьен спасти бизнес после краха, последовавшего за разрывом с Малкольмом, а сейчас он тоже занимается модой: совместно с Сереной Риз он основал марку нижнего белья «Agent Provocateur» и сейчас управляет брендами «Jack Sheppard» и «Child of the Jago». Вивьен говорит, что «категорически одобряет» их деятельность и вместе с сыновьями остается верной делу моды, так что можно сказать, у них, как и во времена Серли-Корт, семейный бизнес. Да и сама Вивьен устанавливает связь со своим окружением посредством и при помощи своей работы и творчества. Абстрактное представление о роли матери и бабушки, пожалуй, яснее для нее, чем реальность. В пиктограмме «Древо жизни», отпечатанной для открытия в 2009 году кампании Вивьен «Климатическая революция», явственно читается фигура родителя и двоих детей. «Наши родители – Гея, богиня Земли, и Наука», – пишет она. Их дитя – «лучший мир, который мы могли бы создать, если бы остановились и прислушались к своим родителям, пока не поздно… Нужна стабильность… Умиротворение и свобода от волнений и страданий. Только тогда мы сможем внять нашим высшим инстинктам, инстинктам, определяющим нас как людей… Это наш мир… и поэтому тот, кто любит искусство, – борец за свободу для лучшего мира». Тут она могла бы добавить, что из любителя искусства получается лучшая мать.

Вивьен, начало 1980-х

Мы с Беном выгуливаем собаку Доры по кличке Джеки Онассис в лондонском парке недалеко от Серли-Корт, и он говорит, что у него и в мыслях нет, что Вивьен могла бы быть какой-то другой матерью. Над нами пролетает самолет, и сквозь его рев я едва слышу негромкий голос Бена: «Помню, я какое-то время жил у отца, потому что отношения между мамой и Малкольмом стали действительно ужасными. Дерек выделил мне отдельную комнату, развесил специально для меня картинки с самолетами из журнала «Flight»: у него это здорово получилось. Он был отличным отцом. А когда я вернулся обратно, то двухъярусная кровать, на которой мы с Джо спали, была вся завалена тканями. В спальне стояла куча коробок. И мама сидела в этой норе из коробок, погребенная под рулонами ткани и всякой всячины, за швейной машинкой, освещенной лампочкой в 40 ватт. Она посмотрела на меня и сказала: «У меня не было времени ни убрать твою комнату, ни на что-то еще. Прости меня». И я расплакался. Ничего страшного не случилось, я плакал от радости, потому что сидел с ней рядом, и она шила, и говорила мне, что она счастлива, и я видел, что так и есть. И мне так радостно было смотреть, как она сидит и занимается своим делом. А потом она добавила, что очень рада, что я снова дома».